Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию по суше
На подъезде к Красноярску, столице Енисейской губернии, возок наш перевернулся: кучер оказался на редкость неловок. С нами, правда, ничего не случилось, зато сани сильно пострадали. Придется на сутки задержаться.
Тридцатое ноября. Нет худа без добра. Красноярск — очень приятный город, местное общество — изысканно. Роскошные экипажи, слуги в ливреях, обшитых галунами[84], — прямо как в Париже! Деревянные дома величественны и вместе с тем уютны. Посреди березовой рощи — городской парк. Летом все это выглядит, наверное, очень нарядно, с господами и дамами, одетыми по последней моде.
Нанесли визит генерал-губернатору — чин сей не военный, а гражданский. Конечно, гражданский генерал — словосочетание странное, но это именно так. Дело в том, что в России все государственные должности соответствуют чинам в армии. Так, например, имеются библиотекари-капитаны, судьи-лейтенанты, чиновники-майоры. Таким образом, чернильные души поднимаются по иерархической лестнице воинских званий от унтер-офицера до полковника. Родись я подданным царя, то был бы командиром батальона в префектуре Сены и щеголял бы в роскошной форме. Но судьба распорядилась иначе.
Такая милитаризация касается и самых скромных должностей. Наш кучер, к слову сказать, рядовой, а начальник почтовой станции — уже унтер-офицер. И это не все. Женщины тоже разрешают называть себя соответственно должности мужа. В обиходной речи говорят: госпожа полковничиха, госпожа капитанша, госпожа генерал-губернаторша.
Приняли нас у генерал-губернатора радушно.
Первое декабря. Полковник Пржевальский — наиприятнейший человек из всех наших новых знакомых».
— Полковник, благодарите! — прервал чтение Жюльен.
— Я предупреждал, что записи носят личный характер, — заметил Жак, и его друг снова уткнулся в записную книжку:
— «Генерал-губернатор показал нам очень красивый городок, который называют сибирскими Афинами.
В этих северных Афинах много толстосумов, сколотивших на золотых приисках сказочные состояния. Но ничего «афинского» в этих парвеню[85] нет. Они выставляют свое богатство напоказ и сорят деньгами широко и бессмысленно. К тому же страшно утомительны, болтают без умолку о своем достатке — о тысячах бутылок вина, распиваемых в течение года, о своих домах из камня и металла, стоящих бешеные деньги. Нам рассказали о купце, который, не желая при оттепели пачкать колеса дилижанса, приказал расстелить вдоль дороги ковер. Довольно оригинально!
Побывал я на базаре. Прелюбопытное зрелище. Съестное продается в замороженном виде, в коем остается свежим до самой весны. Свиные ноги, бычьи туши, дичь, студень — все здесь же рубится топором или пилится пилой. Огромные, больше метра длиной, рыбины ставят на сорокаградусном морозе стоймя, как деревянные брусья. Такой способ торговли очень удобен. Продавцы делают запасы в начале зимы, и на морозе все это сохраняется куда лучше, чем в холодильниках морских судов Старого и Нового Света.
«Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» — гласит французская пословица. В России ее надо было бы немного изменить: «Скажи мне, какой мех на тебе, и я скажу, кто ты». Уважающий себя человек никогда не будет здороваться с человеком в каракулевой шапке.
Покидая покои губернатора, полковник услышал нелестный отзыв лакея о нас с Жюльеном только из-за того, что наши шубы из лосиной шкуры. Поскольку одеяние это весьма теплое и прочное, хотя и не столь элегантное, носят его здесь простолюдины. Но после того, как к моему наряду пристрочили воротник и манжеты из бобра, я был сразу же признан джентльменом. Обошлось же мне подобное изменение общественного мнения в двести франков, выброшенных на ветер!
Второе декабря. В десять часов вечера двинулись в путь. Город был тих: «афиняне» в сей час пьют шампанское, танцуют котильон[86] и тешатся азартными играми.
Я сказал, что город тих, но на самом деле это не совсем так. Со всех сторон раздаются непонятные звуки, напоминающие удары молоточка по наковальне. Надоедливое дзинь-дзинь всю ночь мешало мне спать. Я спросил у полковника, что это такое, и он мне весьма любезно объяснил.
Оказывается, сибиряки, опасаясь воров, переняли у китайцев странный обычай озвучивать дом на всю ночь шумовыми эффектами, словно бы предупреждая тем самым вора, что в доме бодрствуют. Перед тем как лечь спать, они позвякивают чем-нибудь, спускаясь в подвал, поднимаясь на чердак или обходя дом. В действительности же результат достигается прямо противоположный: вор всегда знает точно, где находятся хозяева, что, конечно, не может не способствовать осуществлению его дурных замыслов. Поистине простаки водятся во все времена и во всех странах! И в подтверждение этого добавлю: красноярские чудаки не глупее парижской полиции, предписывающей ночному патрулю проходить в строго определенное время одним и тем же маршрутом вдоль одних и тех же домов.
Третье — восьмое декабря. Движемся и днем и ночью, останавливаясь только за тем, чтобы перекусить и сменить лошадей. Мороз крепчает. Тут уж ничего не поделаешь!
Наши шубы неплохо защищают от холода, и это главное.
Пересекаем то одну речку, то другую. Меня это не волнует: все они покрыты льдом. Мелькают деревня за деревней. Оставили позади еще два города — Канск и Нижнеудинск. После сибирских Афин достаточно и простого упоминания о них. Местность становится гористой, с обеих сторон богатые сосновые леса.
Все идет как надо! Через два-три дня мы завершим переход в две с лишним сотни километров — от Красноярска до Иркутска».
— Вот и все, — заключил Жюльен. — Браво! Прими мои самые искренние поздравления! Все очень точно, лаконично и не лишено юмора, придающего повествованию особую прелесть.
Полковник, согласившись с ним, о чем-то задумался. Клене, заметив это, спросил, не раздражают ли его отдельные страницы дневника хотя бы по форме изложения.
— Напротив, — ответил полковник, — я отметил бы остроту наблюдений. Что меня удивляет — это, пожалуй, настойчивость, с какой господин Арно высказывает свое отвращение к воде, к речным потокам… Скоро мы подъедем к Иркутску, который, как вы знаете, расположен на противоположном берегу Ангары, а это не обычная сибирская река: она может и не замерзнуть.
— Но есть же, наверное, мост?
— Разумеется, однако не исключено, что его снесло. В таком случае придется переправляться на пароме.
— Ни за что! — воскликнул Жак. — Я путешествую только по суше и на воду спускаться не согласен. Буду ждать, пока Ангара замерзнет, или же пущусь в обход, вокруг озера Байкал.
