Соломон Шульман - Австралия — Terra Incognita: Когда звери еще были людьми
Язык выбирали произвольно. Диктовалось пятьдесят слов, и, если иммигрант не мог их написать, ему отказывали во въезде.
В 1934 году громкий скандал вызвал случай с чешско-австрийским писателем Эгоном Кишем. Ему был предложен тест на галльском языке, которого он не знал. Киш был членом коммунистической партии Австрии, и это, по-видимому, не устраивало местные власти. В итоге Киш все-таки попал в Австралию нелегальным путем, спрыгнув с корабля.
Экзамен этот существовал до 1958 года, пока не был отменен.
И все же, несмотря на ограничения, к началу XX века в стране уже жили люди многих национальностей. Европейцы были представлены в первую очередь немцами, так как их считали «двоюродными братьями по расе». Ведь даже первый губернатор Нового Южного Уэльса капитан Артур Филлип был англичанином по матери и немецким евреем по отцу. Его отец Яков Филлип, родом из Франкфурта-на-Майне, работал школьным учителем — преподавателем языков.
В Австралии немцы и скандинавы стали процветающими фермерами. Именно они основали знаменитые виноградники и пивные погреба Южной Австралии.
Иммигранты из Италии, Греции, Хорватии, Ливана были в подавляющем большинстве людьми сельскими — пахарями и рыбаками. Но и к ним местные жители нередко относились предвзято. Многие австралийцы чувствовали себя дискомфортно в соседстве с другими культурами.
Попали в Австралию и небольшие группы из Восточной Европы: поляки, украинцы, словаки, чехи, венгры, евреи, русские, армяне, литовцы, латыши, эстонцы. Корабли, шедшие из Китая и Японии, везли эмигрантов из Сибири и Маньчжурии. До 1925 года этим путем можно было бежать из СССР, так как советская власть еще не полностью контролировала Сибирь.
Н. Н. Миклухо-Маклай (1846–1888)
О первых русских мы уже писали. Одним из них был поселившийся в то время в Австралии ученый-этнограф Н. Н. Миклухо-Маклай. Он жил в Сиднее с 1878 по 1887 год и женился на дочери одного из влиятельных политиков страны. Миклухо-Маклай первый пробудил широкий интерес россиян к Австралии. В немалой степени благодаря ему к концу XIX века в умах русских людей сложился образ молодой энергичной страны, построенной на принципах свободы и справедливости. Австралия казалась гостеприимным раем для тех, кто по разным причинам — политическим, религиозным или национальным — не чувствовал себя комфортно в Российской империи[21].
После 1917 года количество русских в Австралии значительно возросло. Многие из них перебрались сюда из китайского города Харбина, где оказались после революции. Тут я хотел бы привести отрывок из воспоминаний замечательной русской женщины Нины Михайловны Кристисен (в девичестве Михайловой, 1912–2001), с которой автору данной книги посчастливилось быть знакомым.
Дочь капитана дальнего плавания, рожденная в Петербурге, Нина Михайловна относилась к той плеяде русских интеллигентов, которых не смогла сломить судьба и которые несли дух достоинства и русскую культуру во все уголки мира, куда бы ни забросила их жизнь. Она была одной из тех, кто внес понимание русской культуры в австралийское общество, создав факультеты русского языка и литературы в крупнейших университетах Австралии. Через ее австралийский дом прошли такие деятели русской культуры, как Анна Павлова, Федор Шаляпин, Булат Окуджава, Виктор Некрасов, Евгений Евтушенко, Иннокентий Смоктуновский, Мстислав Ростропович и многие другие.
Рэй Вильсон-Слонек, профессор Нина Кристисен и другие преподаватели Мельбурнского университета с советским киноактером Иннокентием Смоктуновским (Мельбурн, 1973 г.)
«Во время Великой депрессии 1920-х годов русским иммигрантам в Австралии жилось далеко не сладко, — пишет Нина Михайловна в своих «Записках». — <…> Экономическая депрессия, работы не было. Мой отец, капитан дальнего плавания, мечтал попасть хотя бы матросом на землечерпалку. Когда русские под полицейской охраной шли на фабрику, чтобы работать по сильно заниженной оплате, и проходили сквозь строй протестующих профсоюзников, выкрикивающих «русские штрейкбрехеры!», то нам, детям, было не по себе…
Помню свою первую работу, когда мне было четырнадцать лет. Я поступила на шесть недель школьных каникул в семью. Семья была большая. Я вставала с восходом солнца и готовила завтрак, мыла посуду, полы, готовила обед, присматривала за детьми. И все это за 15 шиллингов в неделю… Жилось трудно и голодно. Помню, мы с мамой — да и не только мы — специально проходили по улице мимо кофейни, чтобы только понюхать исходящий оттуда аромат кофе…
…При этом я продолжала учиться. Вставала в пять часов утра и пешком шла в центр города (Брисбен). Там до девяти утра я убирала офисы, потом переодевалась и шла на работу машинисткой в контору присяжных поверенных, а после пяти вечера бежала на занятия. Сначала училась в учительском колледже, а затем в университете.
…Вообще, этот период нашей жизни в Австралии был трудным, но далеко и не безрадостным. Не хлебом единым мы жили… В 1926 году произошло событие, взволновавшее всю русскую колонию. В марте в Мельбурн на гастроли приехала балерина Анна Павловна Павлова (Полякова)[22], и мы с восторгом слушали новости о ее триумфальных выступлениях… К нам в Брисбен она должна была приехать в июне, и все наши знакомые были озабочены изысканием средств на билеты… Для нас Анна Павлова была не только замечательной балериной… С ней были связаны воспоминания о прекрасном и невозвратном прошлом. Она вдохновляла нас, как бы возвращая нам чувство собственного достоинства. Восемь дней ее гастролей прошли как в волшебной сказке…
Анну Павловну заваливали цветами. Люди плакали, смеялись и целовались друг с другом…
Анна Павлова (1881–1931)
Мой отец еще раньше был знаком с ней, и она несколько раз приходила в наш скромный дом. Узнав о положении русской колонии, Анна Павловна дала нам, сколько могла, контрамарок… Все места в театре были давно распроданы, и люди стояли в проходах. Тогда Анна Павловна провела нас с мамой за кулисы… Меня поразило, что каждый раз перед поднятием занавеса Анна Павловна быстро крестилась… Я спросила ее: «Вы боитесь ?» — «Боюсь, — ответила она. — Мне всегда страшно перед началом… »
Каждый вечер мы жили в волшебном мире. Я даже взмолилась: «Ну, что вы делаете со мной, Анна Павловна! Ведь я провалюсь на экзамене, ведь я все запустила!» Анна Павловна тогда подарила мне маленькие часики: «Для Нины, если она выдержит экзамен…»
