Жюль Верн - Путешествие и приключения капитана Гаттераса
— Мы погибли! — невольно вырвалось у Шандона.
— Погибли! — как эхо, повторили матросы.
— Спасайся кто может! — вопили одни.
— Спустить шлюпки! — говорили другие.
— В вахтер-люк! — орал Пэн. — Если уж суждено утонуть, то утонем в джине!
Матросы вышли из повиновения, смятение достигло крайних пределов. Шандон чувствовал, что у него почва уходит из-под ног; он хотел командовать, но в нерешительности только бессвязно бормотал; казалось, он лишился дара слова. Доктор взволнованно шагал по палубе. Джонсон стоически молчал, скрестив руки на груди.
Вдруг раздался чей-то громовой, энергичный, повелительный голос:
— Все по местам! Право руля!
Джонсон вздрогнул и бессознательно начал вращать колесо штурвала.
И как раз в пору: бриг, шедший полным ходом, готов был разбиться в щепы о ледяные стены своей тюрьмы.
Джонсон инстинктивно повиновался. Шандон, Клоубонни и весь экипаж, вплоть до кочегара Уорена, оставившего топку, и негра Стронга, бросившего плиту, собрались на палубе и вдруг увидели, как из каюты капитана, ключ от которой находился только у него, вышел человек.
Это был матрос Гарри.
— Что, что такое, сударь! — воскликнул, бледнея, Шандон. — Гарри… это вы… По какому праву распоряжаетесь вы здесь?
— Дэк! — крикнул Гарри, и тут же раздался свист, так удивлявший экипаж.
Услыхав свою настоящую кличку, собака одним прыжком вскочила на рубку и спокойно улеглась у ног своего хозяина.
Экипаж молчал. Ключ, который мог находиться только у капитана, собака, присланная им и, так сказать удостоверявшая его личность, повелительный тон, который сам говорил за себя, — все это произвело сильное впечатление на матросов и утвердило авторитет Гарри.
Впрочем, Гарри нельзя было узнать: он сбрил густые бакенбарды, обрамлявшие его лицо, и от этого оно приняло еще более энергичное, холодное и повелительное выражение. Он успел переодеться в каюте и явился перед экипажем во всеоружии капитанской власти.
И матросы, охваченные внезапным порывом, в один голос крикнули:
— Ура! Ура! Да здравствует капитан!
— Шандон, — сказал капитан своему помощнику, — соберите экипаж; я сделаю ему смотр.
Шандон повиновался и взволнованным голосом отдал приказание. Матросы выстроились, капитан стал подходить к помощникам и к матросам и каждому из них говорил несколько слов, давая оценку его поведению.
Окончив смотр, он поднялся на рубку и спокойно проговорил:
— Офицеры и матросы! Я такой же англичанин, как и вы; я избрал своим девизом слова адмирала Нельсона: «Англия надеется, что каждый исполнит свой долг». Как англичанин я не хочу, да и все мы не хотим, чтобы люди, более отважные, побывали там, где нас еще не было. Как англичанин я не потерплю, — все мы не потерпим, — чтобы на долю других выпала честь достигнуть крайних пределов севера. Если ноге человека суждено ступить на полюс, то лишь ноге англичанина! Вот знамя нашей родины! Я снарядил этот бриг, пожертвовал на это свое состояние, я готов пожертвовать своей и вашей жизнью, лишь бы наше знамя развевалось на Северном полюсе! Верьте мне! Начиная с сегодняшнего дня, за каждый пройденный на север градус вы будете получать по тысяче фунтов. Мы находимся под семьдесят вторым градусом, а всех их — девяносто. Считайте. Впрочем, мое имя ручается за меня: оно означает — энергия и патриотизм. Я — капитан Гаттерас!
— Капитан Гаттерас! — воскликнул Шандон.
Имя это, хорошо известное английским морякам, глухо повторилось в рядах экипажа.
— А теперь, — продолжал Гаттерас, — забросьте якоря на льдины, погасите огонь в машине, и пусть каждый займется своим делом. Шандон, я хочу поговорить с вами о делах, касающихся брига. Зайдите ко мне в каюту с доктором, Уоллом и Джонсоном. Джонсон, распустите экипаж.
Гаттерас, спокойный и невозмутимый, сошел с рубки, а Шандон приказал отдавать якоря.
Но кто такой был этот Гаттерас, и почему его имя произвело на всех такое впечатление?
Джон Гаттерас, единственный сын лондонского пивовара, умершего архимиллионером в 1852 году, еще в юношеском возрасте поступил в торговый флот, несмотря на то, что его ожидала блестящая будущность. И не потому сделался он моряком, что чувствовал призвание к торговле, нет, он бредил географическими открытиями. Гаттерас мечтал побывать там, где еще не ступала нога человека.
В двадцатилетнем возрасте он обладал уже крепким сложением, характерным для людей худощавых и сангвинического темперамента: энергичное лицо, с геометрически-правильными и неподвижными чертами, высокий прямой лоб, красивые, но холодные глаза, тонкие губы, редко ронявшие слова. Он был среднего роста, ловкий, с железными мускулами, словом, во всей его фигуре сквозила несокрушимая воля. Достаточно было взглянуть на него, чтобы признать в нем человека отважного; достаточно послушать, чтобы убедиться в его холодном и вместе с тем пылком темпераменте. То была натура, ни перед чем не отступающая. Этот человек с такой же уверенностью ставил на карту жизнь других, как и свою собственную. Поэтому, прежде чем следовать за ним в его предприятиях, следовало хорошенько подумать.
Высокомерный, как все англичане, Джон Гаттерас однажды так ответил французскому офицеру, который, желая выразиться вежливо и польстить ему, оказал:
— Если бы я не был французом, то хотел бы быть англичанином.
— А если бы я не был англичанином, — ответил Гаттерас, — то хотел бы быть… англичанином.
По ответу можно судить о человеке.
Гаттерас хотел во что бы то ни стало закрепить за своими соотечественниками монополию географических открытий; но, к его крайнему огорчению, в этом отношении англичане мало сделали за последние столетия.
Америка открыта генуэзцем Христофором Колумбом; Индия — португальцем Васко де Гама; Китай — португальцем Фернандо д'Андрада; Огненная Земля — португальцем Магелланом; Канада — французом Жаком Картье; Зондские острова, Лабрадор, Бразилия, мыс Доброй Надежды, Азорские острова, Мадера, Ньюфаундленд, Гвинея, Конго, Мексика, мыс Белый, Гренландия, Исландия, Южный океан, Калифорния, Япония, Камбоджа, Перу, Камчатка, Филиппинские острова, Шпицберген, мыс Горн, Берингов пролив, Тасмания, Новая Зеландия, Новая Британия, Новая Голландия, Луизиана, остров Ян-Майена — открыты испанцами, скандинавами, русскими, португальцами, датчанами, исландцами, генуэзцами, голландцами. Но в числе их нет ни одного англичанина, и Гаттерас был в отчаянии при мысли, что его соотечественники не входят в славную фалангу мореплавателей, совершивших великие открытия в XV и XVI веках.
