Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии
Старики ударяли кружками по прилавку в ритме джаза.
4Моя комната в Кирккадбрайте находилась под самой крышей отеля. Окно располагалось в V-образном алькове, об острый и жесткий скат которого я ударялся головой каждое утро, потому что недобрая воля тех, кто обустраивал гостиницу, поставила викторианский туалетный столик на полпути к окну внутри алькова, и в таком положении почти невозможно было побриться, не стукнувшись головой. В комнате не было ничего, кроме нескольких потрепанных предметов, которые при ярком свете дня обычно выставляют на распродажу на уличных рынках: унылый стул с плетеным сиденьем, наводивший на мысли о поколениях сирот — служанок, присаживавшихся на него, чтобы снять толстые черные шерстяные чулки с дырявыми пятками, вышарканный ковер, который, как и вся остальная обстановка, имел явные следы упадка, каминный экран, картина, изображающая, как Отелло убивает Дездемону, газовая лампа над камином, двуспальная железная кровать, пережившая немало за тридцать лет своего существования и, очевидно, приобретшая стойкую ненависть ко всем представителям рода человеческого. Не удовлетворяясь предоставлением комковатой и твердой поверхности для тела постояльца, эта злонамеренная мебель выражала протест ржавым визгом и скрипом и тем, что сбрасывала на пол мелкие и острые медные гвоздики, болезненно вонзавшиеся в босые ноги по утрам.
Но в тот вечер я отправился в эту ужасную кровать в невообразимо ранний час с таким рвением, словно юноша, стремящийся к возлюбленной. Я установил голубой эмалированный подсвечник на плетеное сиденье ветхого стула, извлек из кармана и с риском пожара закрепил по углам еще две дополнительные свечи так, что образовалось подобие диковатого святилища. И тогда я улегся с возможным удобством в кровать и приступил к чтению Джона Мактаггарта.
Вы когда-нибудь читали Джона Мактаггарта? Его «Шотландская гэллоуэйская энциклопедия» порадовала бы Бернса, Скотта и Хогга — он же Пастух из Эттрика. Это книга, в которой чувствуется близость коровника и вспаханной борозды, книга, которая могла быть написана вдохновенным крестьянином, чье сердце горит не только великой любовью к своему народу, но и острым, отчетливым пониманием его разнообразных особенностей и причуд.
Мактаггарт пишет с юношеским пылом, доверяя печатному слову и почитая ученость, что передает эксцентричность давней эпохи. Он родился в приходе Борг в Кирккадбрайте в 1791 году, и когда писал свою энциклопедию, ему было всего 25 лет. Это поразительное собрание гэллоуэйских словечек, фраз и обычаев. Мактаггарт, осознавая, что живет во времена, когда люди и манеры разительно меняются, проехал по всему Гэллоуэю, чтобы собрать слова, вылетающие из уст земляков. Введение к этой странной и забавной мешанине сведений — не просто образец честной авторской позиции, но и пример прозы, в которой яростно горит любовь к Шотландии, сочетаясь с полным пренебрежением правилами пунктуации. Удивительно, что составители многочисленных антологий никогда не включали фрагмент из «Введения» Мактаггарта. Вы только послушайте:
Нет ничего чем я гордился бы более чем то что я шотландец, и могу я добавить, также и шотландский крестьянин; ведь где же еще на земле есть страна которую можно сравнить с Шотландией во всем благородном что возвышает нацию? И где класс людей будет найден подобный крестьянству? Они не только честь земли на которой они живут, но и похвала всему миру, хотя я мало что добавляю к их славе.
…Но божественное искусство Бернса, или Пастуха из Эттрика никоим образом не является единственным что они дали, или что было рождено «среди народа Старой Шотландии», в их власти похваляться тем что они произвели ученых мужей и философов; они превзошли Евклидов и Сократов. Также Мунго Парк, знаменитый путешественник, был крестьянином; но, сверх того, из их числа патриот Вулли Уоллес, с которым никто кроме швейцарца Телля не может быть поставлен на одну чашу весов; и что все это против их теплых, честных сердец, их нежных чувств, их простых манер, их сильных независимых умов? Должен быть могучим писателем тот, кто смог бы воздать им достаточную хвалу, и одну из наиболее дерзких несправедливостей совершает тот кто дурно о них отзовется; они, таким образом, ни в чем не нуждаются, ибо они существуют перед лицом всего мира, и говорят сами за себя.
Далее он продолжает, рассказывая, как собирал свою «Энциклопедию».
Немногое в этой несовершенной книге было составлено в кабинете, все это собрано моими собственными глазами и ушами, соединено моим собственным слабым интеллектом во время моих сельских занятий, и записано на клочках бумаги когда я находил это удобным посреди работы на природе, на свежем воздухе, под палящим солнцем, и вероятно на карьерах. Иногда я писал на крутых речных берегах и возможно в «густых лесах», или на спине «седого валуна», в целом, следовательно, имеется здесь аромат Природы, какая она есть; ее грубость присутствует тут, и когда ее плед прикрывает плечи теплом, эта работа представляет удовлетворительной.
Мактаггарт объясняет, что вынужден был осуществлять свой замысел в глубокой тайне, потому что если бы его заподозрили в написании книги, рты друзей мгновенно закрылись бы!
Храня все во тьме, я достиг лучшего; потому что никто не боялся говорить со мной о старых вещах, потому что они не подозревали, что я «делаю заметки»; если бы они так подумали, старые женщины и многие другие стали бы опасаться меня, и на уста их легла бы печать молчания. Даже и так мне потребовалось мастерство чтобы получать желаемые сведения; если ставить вопросы прямо ничего не достигнешь, но разговаривая осторожно на желаемые темы, как будто они меня совсем мало интересуют, делаешь так что все выходит на поверхность.
Это рассуждение вызвало у меня понимающую и сочувственную улыбку! Как бы мне хотелось прогуляться бок о бок с Джоном!
А он заключает: «Благослови Господь моих друзей, и пусть Небеса улыбнутся уроженцам юга Шотландии; ведь нет лучшей человеческой расы нигде между морем и солнцем».
А теперь позвольте мне привести небольшие примеры алфавитных статей из книги Мактаггарта. Вот один такой раздел:
АКАВИТИ, АКВАВИТИ, или АКВА. — Главный из всех спиртовых ликеров, а именно Виски, когда принят чрезмерно, не наносит такого вреда состоянию человека, как другие подобные, такие как ром и бренди, а когда принят умеренно, как и должно быть, нет ничего и вполовину такого доброго. Я далек от мысли чтобы придерживаться чего бы то ни было ведущего ко злу; и если бы виски был таков, как многие мрачные люди о нем думают, у меня было бы мало причин превозносить его, поскольку я не являюсь человеком бутылки: природа дала мне хрупкое тело не способное воспринимать жидкости крепче Адамова вина. Однако, поскольку большинство мужчин сложены иначе, я скажу что глоток доброй аквы освежает ослабевшее сердце в знойный летний день; и то же количество «Фаринтоша» отлично подходит для холодного зимнего утра, в то время как бокал или два «Тодди» прилично принять вечером. Итак я не буду присоединяться к Макнилу и другим в высказывании, что сие есть Щит Шотландии. Я более склонен встать на сторону Бернса до некоторой степени… Многие полагают что виски есть медленный яд, каковым, вероятно, он до некоторой степени и является, в особенности если изготовлен фальшиво. Один человек сказал как-то раз знаменитому Билли Маршаллу, Лудильщику, что это медленный яд.
