Николай Ломакин - Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов (сборник)
Так продолжалось два часа, затем проводник остановил слона и предоставил ему час передышки. Животное сперва утолило жажду из находившейся неподалеку лужи, потом стало щипать веточки кустов и объедать молодые деревца. Сэр Фрэнсис Кромарти тоже ничего не имел против этой остановки. Он чувствовал себя разбитым. Зато мистер Фогг выглядел таким свежим, будто только что встал с постели.
– Да этот человек сделан из железа! – сказал бригадный генерал, с восхищением глядя на него.
– Из кованой стали! – отозвался Паспарту, который в этот момент на скорую руку готовил завтрак.
В полдень проводник дал знак, что можно продолжать путь. Вскоре местность стала выглядеть совсем дикой: громадные леса, где пальмовые деревья сменяются зарослями тамаринда и карликовых пальм; затем перед путниками открылась обширная долина, поросшая чахлым кустарником и усеянная валунами сиенита, следами давних извержений. В этой части гористого Бундельханда, редко посещаемой путешественниками, обитают племена фанатиков, приверженцев одной из самых жестоких индусских сект. Господство англичан здесь еще не упрочилось, так как горы Виндхья почти неприступны, и в области беспрепятственно хозяйничают раджи.
Несколько раз навстречу попадались группы свирепых индусов. Завидев бегущего мимо слона с европейцами на спине, они провожали их угрожающими жестами. Впрочем, парс-проводник, считая такие встречи опасными, по мере возможности избегал их. Животных путешественники за весь тот день видели мало, разве что несколько обезьян, при виде путников удиравших со множеством гримас и ужимок, изрядно повеселили Паспарту.
Однако, помимо всего прочего, парня беспокоила одна мысль. Как мистер Фогг поступит со слоном, когда они доберутся до Аллахабада? Возьмет с собой? Но цена его транспортировки в дополнение к тому, что уже за него уплачено, сделает эту скотину абсолютно разорительной. А может, слона продадут? Или отпустят на волю? Такое почтенное четвероногое заслуживало того, чтобы с ним обошлись уважительно. А что, если мистер Фогг возьмет да и подарит слона ему, Паспарту? Какая забота свалится тогда на его плечи! Эти опасения преследовали француза не отпуская.
В восемь вечера путешественники сделали привал, оставив позади основную горную цепь массива Виндхья. У подножия ее северного склона нашлось полуразрушенное бунгало, там и приютились. За этот день они одолели расстояние миль в двадцать пять. До станции Аллахабад оставалось примерно столько же.
Ночь выдалась холодная. Парс разжег в бунгало костер из сушняка, тепло пришлось весьма кстати. Ужин состоял из продуктов, купленных в Кольби. За трапезой все выглядели изнуренными, разбитыми. Иногда кто-нибудь выдавливал из себя фразу-другую, но речи обрывались на полуслове, беседа затухала, едва начавшись, и вскоре все завершилось звучным храпом нескольких глоток. Только проводник еще послеживал за Киуни, который задремал стоя, привалившись к стволу громадного дерева.
Та ночевка миновала без происшествий. Хотя тишину порой нарушало рычание гепарда или пантеры, но дальше этого хищники не заходили, никакой враждебности к затаившимся в бунгало гостям не проявляли. Сэр Фрэнсис Кромарти спал мертвым сном, какхрабрый воин, подкошенный усталостью. Паспарту тревожно метался, ему и во сне грезилась тряска, которой он натерпелся накануне, все эти вынужденные скачки и кульбиты. Что до мистера Фогга, он почивал также безмятежно, как некогда в мирном особняке на Сэвилл-роу.
В шесть утра они снова двинулись в путь. Проводник рассчитывал успеть на Аллахабадский вокзал нынче же вечером. Таким образом, из сорока восьми часов, сэкономленных мистером Фоггом в первые дни путешествия, он потеряет лишь половину.
Дорога шла подуклон, то были последние откосы горного массива Виндхья. Киуни снова затрусил давешней бойкой рысью. Около полудня парс повел их в обход селения Кдлленджер, расположенного на реке Кен, впадающей в один из крупных притоков Ганга. Было очевидно, что он по-прежнему избегает населенных пунктов, считая более безопасной пустынную местность, где встречались низины – характерная примета, свойственная долинам больших рек. Аллахабадский вокзал находился на северо-востоке, до него оставалось миль двенадцать, не больше. Очередной привал сделали в рощице банановых пальм, на чьи плоды путники набросились особенно жадно, обнаружив, что они действительно сытные, «будто хлеб со сливками», как обычно о них отзываются отведавшие их путешественники.
В два пополудни проводник направил слона в густую чащобу, сквозь которую им предстояло пробираться несколько миль. Парс считал, что путникам разумнее скрываться под пологом леса. Как-никак до сей поры они успешно уклонялись от нежелательных встреч, им уже казалось, что путешествие обойдется без неприятностей. Но тут слон, по-видимому, чем-то встревоженный, внезапно остановился.
Было четыре часа дня.
– Что там такое? – осведомился сэр Фрэнсис Кромарти, высовываясь из своей подвесной корзины.
– Не знаю, господин офицер, – отвечал парс, прислушиваясь. Впереди, за стеной густо сплетенных ветвей, доносился невнятный шум, неясные звуки бубнов. Минута-другая – и звуки, все еще отдаленные, стали явственнее. Теперь там угадывались человеческие голоса, сливающиеся с медным гулом музыкальных инструментов.
Паспарту весь превратился в слух да и глаза раскрыл пошире. Мистер Фогг, не проронив ни слова, терпеливо ждал, что будет дальше. А проводник, спрыгнув наземь, привязал слона к дереву и юркнул в чашу там, где она казалась особенно густой. Спустя несколько минут он возвратился и сообщил:
– Это процессия браминов. Они направляются сюда. Лучше бы не попадаться им на глаза. Попробуем спрятаться.
Парс, отвязав слона, отвел его поглубже в заросли, путникам посоветовал не слезать, сам же приготовился мигом на него вскочить, если придется спасаться бегством. Но он надеялся, что толпа людей, целиком поглощенных своим религиозным ритуалом, проследует мимо, не заметив чужаков, благо густой лиственный полог их полностью скрывал.
Нестройный гул голосов и музыка между тем надвигались. Теперь уже ясно слышались монотонные песнопения, гром барабанов, бубны. Вскоре поддеревьями шагах в пятидесяти от места, где затаились мистер Фогг и его спутники, показалась голова процессии. Сквозь ветви, образующие их укрытие, они могли в свое удовольствие разглядывать причудливых участников церемонии.
Впереди выступали жрецы с митрами на головах, облаченные в длинные расписные храмиды. Вокруг них теснились мужчины, женщины, дети, издавая заунывные звуки, смахивающие на погребальный псалом, через равные промежутки времени прерываемый барабанным боем и звоном бубнов. Следом ехало громоздкое сооружение, влекомое двумя парами зебу в пышно разукрашенных попонах, оно катилось на огромных колесах, спицы и ободья которых были изготовлены в виде переплетающихся змей. На колеснице возвышалась статуя самого мерзопакостного вида с четырьмя руками, темно-красным туловищем, безумными глазами, спутанными волосами, свисающим языком и губами, выкрашенными хной и бетелем. Ее шею обвивало ожерелье из мертвых голов, на бедрах болтался пояс из отрубленных рук. Она стояла на теле безголового поверженного великана.
