Вильялмур Стефанссон - Гостеприимная Арктика
В другой раз я сопровождал его при переходе через бухту шириной в 40 миль. Стефанссон шел уверенно, несмотря на полное бездорожье, и в конце 40 миль вывел нас к небольшой песчаной косе, которую заранее объявил целью нашего пути».
Эти факты, казавшиеся необычайными Мак-Коннеллю и Уилкинсу, в действительности объясняются весьма просто. Прежде всего, я знал данную местность. В ней господствуют ветры лишь трех румбов: самым сильным является зюйд-вест, затем норд-ост и, наконец, ост-норд-ост. Изредка наблюдаются слабые ветры других румбов, но, как правило, сугробы наметаются здесь одним из трех главных ветров. Обычно я знаю, как факт из недавней хроники, какой из трех ветров дул за последнее время; но, во всяком случае, это легко установить и по внешнему виду сугробов. Применяя методы геологов, можно по величине и другим особенностям сугробов определить, какие из них образованы наиболее сильными ветрами; далее, можно определить направление ветра, так как сугроб оказывается наиболее низким и узким с наветренной стороны, постепенно повышаясь и расширяясь по мере приближения к подветренной стороне, где он круто обрывается.
Переход продолжался два дня при мглистой погоде, и, несмотря на правильность моего метода и рассуждений, вероятность погрешности была настолько велика, что, когда в результате я отклонился от намеченной цели лишь на несколько сот шагов (как сказано в вышеприведенном интервью Мак-Коннелля), это, в значительной мере, было просто удачей. Кроме того, первоначально взятое мною направление не было так близко к цели, как думал Мак-Коннелль. За несколько времени до конца перехода через бухту я заметил на льду неровности и бугры, доказывавшие, что мы слишком отклонились в сторону моря, а потому слегка повернул вправо.
В другой раз на Мак-Коннелля и Уилкинса произвело сильное впечатление, что при мглистой погоде, когда берег казался им совершенно лишенным каких бы то ни было характерных признаков, я заранее объявил, что через одну-две мили мы придем к складу, виденному мною несколько лет назад. С моей стороны это был просто шерлок-холмсовский трюк, так как в действительности берег не был лишен характерных признаков и лишь представлялся таким неопытному наблюдателю. По этому берегу я в свое время странствовал много раз, так что знал каждый откос; последний раз я побывал здесь лишь год назад, и вся местная топография еще была свежа в моей памяти. Когда, пройдя мимо устья речки, я предсказал, что через милю мы придем к покинутому эскимосскому лагерю, это было не более удивительно, чем сообщение о том, что через четверть часа ходьбы от арки Вашингтона пешеход окажется возле небоскреба, называемого «утюгом».
Добравшись до устья р. Шагаванакток, мы пережили ряд несложных, но поучительных приключений. Началось с того, что мы нашли санную колею, шедшую от моря. Идя по ней, мы набрели «а следы стоянки, по которым я определил, во-первых, что здесь побывал эскимос Наткусяк, бывший моим спутником в прошлую экспедицию, и, во-вторых, что на побережье должен лежать мертвый кит, к которому и направлялась санная колея. Так как корм для собак был у нас на исходе, на следующий день я послал Мак-Коннелля и Ангутитсяка с санями, чтобы отыскать кита и привезти мяса.
В тот же день я решил отправиться на о. Кросс (возле которого мы теперь находились), так как в случае, если «Карлука» унесло не на запад, а на восток, Бартлетт мог послать на остров людей, чтобы оставить для меня письмо.
Расстояние от материка до острова составляло около 15 миль. Придя туда, я не нашел письма с «Карлука» и вообще не обнаружил никаких следов недавнего пребывания здесь людей.
В это время года (в конце декабря) день всего короче. Вернее будет сказать, что здесь совсем нет дня, так как солнце остается скрытым за горизонтом, и в полдень, даже в ясную погоду, оно дает лишь сумеречное освещение. Но на этот раз стояла пасмурная погода, и, когда я пошел обратно, начался снегопад. Таким образом, чтобы отыскать наш лагерь, мне предстояло решить одну из интересных задач, постоянно встающих перед полярным охотником и не менее увлекательных для меня, чем шахматные задачи.
Каждый эскимос или опытный белый человек выбирает место для лагеря возле какого-нибудь характерного местного объекта, причем предпочитаются объекты с отчетливым контуром. Если расположиться лагерем у подножья большого округлого холма, это не поможет находить дорогу, так как в мглистую погоду или в темную ночь нельзя рассмотреть подобный холм на сколько-нибудь значительном расстоянии. Наиболее полезным опознавательным объектом является длинная гряда холмов с прямолинейным контуром или же откос, обладающий настолько характерными очертаниями, что его нельзя не заметить или ошибочно принять за другой.
Наш теперешний лагерь находился возле откоса, расположенного на восточной оконечности дельты р. Шагаванакток. Чтобы идти к нему прямиком, я должен был направиться более или менее точно на юг. Но когда приходится отыскивать лагерь в темноте или в мглистую погоду, первое правило заключается в том, что не следует идти напрямик. Если сделать это и «промахнуться», то потом неизвестно будет, в какую сторону повернуть. В данном случае я находился к северу от лагеря, расположенного на побережье, тянувшемся с запада на восток. Если бы я слишком отклонился на запад, то рисковал бы заблудиться среди островов и болот дельты реки. Поэтому лучше было заведомо отклониться к востоку, где берег, не представляющий собою речной дельты, по-видимому, должен был обладать более простой топографией, так что, добравшись здесь до берега и идя вдоль него на запад, я мог сравнительно легко отыскать лагерь. Вообще я был знаком с этим побережьем, так как прошел по нему несколько раз во время предыдущих экспедиций; но для охоты я здесь ни разу не останавливался. Теперь, хотя мы и провели уже одну ночь в лагере, я не успел ознакомиться с топографией окрестностей, так как на стоянку мы прибыли уже после наступления темноты, а утром я отправился на о. Кросс еще до рассвета. Однако мне казалось, что лагерь расположен на закругленном мысу и что к востоку от него находится низменность, а позади, в 2–3 милях, начинаются холмы.
Обдумав все обстоятельства и наметив план действий, я повернулся так, чтобы ветер дул мне в щеку под определенным углом; затем проверил на всякий случай по своему карманному компасу со светящимся циферблатом, не меняется ли направление ветра, и пошел так, чтобы выйти на берег примерно в 1–2 милях к востоку от лагеря.
Я знал скорость своей ходьбы и тщательно рассчитал продолжительность пути. Однако через некоторое время я начал беспокоиться, так как путь продолжался уже на час больше, чем я рассчитывал, а до берега все еще не удалось добраться. Было уже около 9 часов вечера, небо заволоклось тучами, и шел снег, так что даже темный предмет на снежном фоне можно было бы рассмотреть лишь в каких-нибудь 10 шагах.
