Жак-Ив Кусто - В поисках Атлантиды
Следующий слой буквально нашпигован самыми разнообразными вещами. Немая история заговорила языком глины, которую давным-давно мяли неизвестные руки, придавая ей нужную форму. Люди, которые вращали на гончарных кругах эти вазы, чашки и амфоры, даже не подозревали, что через два тысячелетия и более другие люди будут собирать и изучать их творения, восхищаться изяществом форм и радоваться находкам, дающим ученым ключ к разгадке тайн истории.
Стереоскопические камеры ведут тщательный фотодневник поисковых операций на подводной рабочей площадке в бухте Сен-Жорж. Каждый квадрат сетки, заснятый на пленку под всевозможными углами, на каждом этапе раскопок как бы открывает глазу исторические срезы. Здесь прошлое «подают» кусками…
Самые драгоценные предметы извлекаются ныряльщиками с тщательной предосторожностью. В археологии не существует «самых красивых предметов». Скромный обломок горшка с надписью может оказаться намного ценнее целой, но «немой» амфоры. Именно поэтому любой найденный предмет, разбитый или целый, осторожно укладывается в корзину, которая снует между дном и поверхностью. На плоту находку измеряют, заново фотографируют и заново зарисовывают, после чего она окончательно меняет свой статус. Раньше это была утерянная вещь, теперь — исторический документ…
Многие керамические изделия украшены надписями, процарапанными на сырой глине. Доктор Критзас тщательно перерисовывает их для дальнейшего изучения или передачи другим археологам. Каждый значок на обожженной глине, каждый декоративный мотив, каждый рисунок также тщательно переносятся в тетрадь ассистентом профессора.
Парадоксально, но это факт, известный любому исследователю, — каждое открытие приносит… новую загадку. Раскладывая на плоту извлеченные из траншеи предметы, доктор Критзас внимательно слушает Бернара Делемотта, который объясняет, каким образом они были подняты с непонятно откуда взявшегося слоя гравия, образующего как бы границу между двумя эпохами.
— За редким исключением, — делает вывод археолог, — поднятая керамика относится к византийскому периоду. Более древние предметы находятся глубоко под осадками.
Раскопки, одновременно однообразные и захватывающие, продолжаются. Время от времени, чтобы «размять ноги», ныряльщики меняют короткие ласты на длинные, а «наргиле» — на старый добрый автономный скафандр и отправляются метр за метром исследовать бухту Сен-Жорж. Как и на Псире, их поражает невероятное количество строительного камня на дне.' Какой гигантский катаклизм унес их так далеко от берега?
Бернар Делемотт, Иван Джаколетто и Анри Гарсия заметили в западной части бухты остатки циклопической стены. Как случилось, что море поглотило строение таких больших размеров?
Неделя за неделей, час за часом окутанная облаками грязи траншея в отложениях бухты Сен-Жорж становится все глубже.
Машина для путешествия в глубь веков
Люди, утопающие в слое густого жидкого ила, встают на ноги, чтобы узнать, как глубоко они зарылись, и создается впечатление, что они привстали «глотнуть свежего воздуха» в слое чистой воды… Когда отсос засоряется, приходится прочищать его ершом.
На каждом следующем уровне ныряльщики повторяют одну и ту же процедуру — записывают координаты, регистрируют, фотографируют, зарисовывают… Только после этого они могут получить физическое удовольствие пощупать найденные предметы, с тысячами предосторожностей высвободить их из панциря осадков и положить в корзину. Курс — поверхность.
Амфоры, сосуды, кружки, чашки, горшки, обломки, разбитые предметы выстроились на понтоне в живописную кухонную батарею, которую доктор Критзас постепенно разбирает по эпохам и стилям.
— Чем глубже мы погружаемся, — объясняет профессор, — тем дальше уходим в историю. Наш отсос — великолепная машина для путешествия в глубь времен. Вначале почти вся керамика относилась к византийскому периоду. Теперь в основном поступает римская и египетская, и даже начинают попадаться предметы, относящиеся к классическому греческому стилю, то есть к V веку до нашей эры. Если так дело пойдет и дальше, есть надежда добраться до бронзового века, в частности до слоя, соответствующего минойской цивилизации.
Когда ныряльщики «Улисса» отдыхают от подводного мира, они занимаются изучением острова. Ходят пешком по старым дорогам, которые греческое правительство построило в 1950 году, когда превратило остров Дия в место ссылки коммунистов. Нередко для прогулок они выбирают древние тропы для мулов, петляющие между скал. Когда-то остров был покрыт богатыми лесами, но от былого великолепия осталась пустыня, как и на многих островах Средиземноморья. Однако — и мы это знаем — пустыня тоже кишит жизнью…
Если на Дии нет ни одного дерева, достойного называться деревом (пища в лагере готовится либо на газовой плите, либо на костре из плавника), то местный мир трав вызывает восхищение. Бернар Делемотт с товарищами бродят по полянам, где цветут крокусы и анемоны и где растет величайшее множество орхидей самых удивительных расцветок и форм. Коричневая в желтую полоску орхидея-шмель напоминает крупное перепончатокрылое насекомое, а рядом растет критская орхидея темно-фиолетового цвета с голубым рисунком, а также орхидея Венерино зеркало, чьи лазурные лепестки словно впитали в себя всю голубизну неба и моря…
На скалах и растениях обитает множество мелких животных. Различные виды мух, ос, шмелей перелетают с цветка на цветок в поисках нектара. Скарабеи отыскивают навоз, оставшийся от жвачных, скатывают его в шары и толкают к своим норкам, где откладывают яйца. Серые и зеленые ящерицы охотятся на насекомых в компании своих сородичей гекконов с пальцами-присосками. Время от времени в траве желто-черной струйкой мелькает уж.
Но команду «Улисса» более всего восхищают три вида животных — сокол Элеоноры, козы «кри-кри» и газели.
Чудодейственные свойства безоара
Некогда Израиль подарил Греции пару негевских газелей дорка (Gazella dorcas), которые все еще встречаются на Ближнем Востоке, Аравийском полуострове и в Сахаре, несмотря на неумеренную охоту на них. Греческие власти выпустили их на острове Дия. Сейчас это источник нашей радости.
Газели — быстроногие светло-коричневые животные со светлыми полосами на боках. Красивые черноватые рога, словно состоящие из колечек, изогнуты в виде лиры и имеют в длину около 35 сантиметров. Самочка удивительно фамильярна с людьми. Она без страха является в лагерь, не прочь полакомиться нежными побегами салата с нашего «огорода» и с непонятной жадностью рыщет в поисках фильтров от сигарет. К Бернару Делемотту она относится с шокирующим бесстыдством — один раз даже напрудила ему в постель! А в черную бороду Жана Амона, нашего звукооператора, она просто влюблена; Жан платит газели такой же безграничной любовью и даже изредка разрешает ей пожевать свое мужское украшение на подбородке; их расставание по окончании наших работ будет очень грустным [6].
