Юрий Савенков - Сингапурские этюды
Красные виски, кокетливый черный хохолок, некая отрешенность в позе.
— Это джамбуп, по-малайски — плюмаж. Весьма аристократичен. Мы зовем птицу дэнди. Известна она и под другим именем — птица-папайя. Очень любит этот фрукт.
— А кузнечики? — вдруг вспомнил я ту магическую фразу.
— Кузнечики — любимая пища шармы. — Онг оживился. Ему вообще нравилась роль представителя этого птичьего (или кофейного?) клуба. — Шарма — наша главная птица, я давно принадлежу к ее поклонникам. Это не хобби, нет. Шарма — образ жизни, вызов, если хотите. Вы встаете в шесть утра, чтобы дать ей свежей росы (некоторые уверяют, лучшая роса в пять утра!), купаете в воде с белым перцем, чтобы придать чистоту ее оперению. И она платит вам песней. У каждой шармы — своя мелодия. Этим она отличается от канарейки. У той всегда одна и та же песня. Шарма может имитировать кудахтанье кур, кряканье уток, лаять, жалобно выть и скулить, как собака. Только людям она не подражает. Это привилегия попугаев. Правда, рассказывали о птице, которая великолепно передавала голос разносчика популярного у нас блюда наси-лемак — риса, сваренного в кокосовом молоке с листом пандануса, придающим блюду благоухание. Разносчик приходил обычно после захода солнца, а шарма кричала по утрам, во «внеурочное время» — наси-лемак, наси-лемак… Люди уверяли, что птица чувствовала неловкость: как бы разносчик не подумал, что она его передразнивает, потому и кричала по утрам, чтобы он не слышал.
Потом мы пили горячий черный кофе, приготовленный по старым рецептам. За углом стоял очаг из древесных углей, и благочестивый старец с оливковым лицом жарил зерна, вращая над жаровней круглый металлический барабан.
Онг знакомил меня с членами клуба.
— Панг, Леонг, Чуа… — сдержанные кивки.
— Дядюшка Лим. — Добрый, открытый взгляд, протянутая рука.
— У меня дома сорок птиц, — неторопливо рассказывает дядюшка Лим. — Разные породы. Мербок, шарма, белоглазка — самая маленькая птичка в наших краях. Но вот беда, дети совсем не интересуются пернатыми. Несчастные жертвы урбанизации, — выносит свой приговор дядюшка Лим. — А внуки — другие, помогают деду, чистят клетки, кормят, очень привязаны к птицам. Однажды случилась у нас беда: украли клетку с мербоком. Прошло много дней, решили, что навсегда лишились птицы. И вот пятнадцатилетний внук, проходя мимо кафе, услышал знакомую песню. Узнал мербока. Вбежал в кафе и среди десятков других пернатых увидел нашего мербока. Пришлось обратиться в полицию.
— К сожалению, этот случай кражи не единичный. Один из членов нашего клуба лежит в больнице с острым сердечным приступом. У него украли шарму.
— Дядюшка Лим — единственный из членов клуба большой любитель турниров певчих птиц. Собрал уже пятьдесят наград, — говорит Онг.
Мне случалось бывать на таких турнирах, и теперь комментарии дядюшки Лима были весьма уместны, добавили профессиональный смысл к моему любительскому восприятию этого зрелища.
Представьте зеленое поле стадиона. На нем — зрители. Птицы в клетках — на трибунах. Турнир длится с восьми утра до двенадцати дня. Четыре раунда. Все должно быть справедливо. Одни птицы лучше поют утром, после глотка свежей росы, у других голос крепнет по мере того, как набирает силу солнце. Судьи — самые авторитетные, самые музыкальные. Победители определяются не только по красоте голоса. Имеет значение и манеры птицы — как она держится, двигается, а для шармы, например, важно, как она владеет своим изящным гибким темно-синим хвостом (он в два раза длиннее туловища, и китайцы так и называют шарму — «птица с длинным хвостом»).
— Призы — только символические, никаких денег, — замечает дядюшка Лим.
Я вспомнил о том, как один сингапурец настойчиво убеждал меня купить певчую птичку в роскошной клетке. «Это очень выгодное вложение капитала, — сказал он, — особенно если удастся вырастить чемпиона. Такие птицы стоят больших денег».
Птицы-гладиаторы
— Каждому свое, — парировал Онг, — мы своих птиц не продаем. Как-то был я в Гонконге, и случай привел меня на бойкую улицу, где много чайных домов. Маленькая площадь превратилась в арену. Там гладиаторы — птицы. Зрители кричат, жестикулируют. Ставки, ставки… Ажиотаж. Обычные домашние птицы ведут кровопролитные бои. Клетка приоткрывается настолько, чтобы птица могла высунуть клюв и нанести удар противнику в клетке напротив. Если противник уклонился от борьбы, значит, проиграл. К счастью, схватки редко кончаются фатальным исходом, «о повреждения случаются очень тяжелые. И какая ирония! Первоначально эти птичьи клубы были организованы, как считают создатели, с явно благородной целью: отвлечь людей от пагубной игорной страсти. А итог оказался тот же — ставки, ставки, ажиотаж…
Надо сказать, что и в Сингапуре немало любителей азартных игр. Есть организованные игорные притоны. Ставки делаются на публичных площадках для гольфа. Газеты сообщили однажды историю о сиамских рыбах-гладиаторах, случившуюся в одном из кофейных домов и закончившуюся проигрышем в миллион долларов за неделю. «Сумасшествие на сиамских рыбках», как назвали эту историю, кончилось арестами. В полиции существует специальный отдел, занимающийся пресечением азартных игр. Двести выездов в неделю!
Дядюшка Лим рассказал также о контрабандной операции с птицами. Маршрут: Австралия — Европа. Центр синдиката — Сингапур. Птиц, занесенных в австралийскую Красную книгу, одурманивали наркотиками и в состоянии грогги везли в чемоданах в Сингапур. Семь из десяти погибали. Но мошенников это мало волновало. Ведь даже на трех птицах, что оставались в живых, можно хорошо заработать. Возмущению дядюшки Лима не было предела.
Я слушал его рассказ и думал, как прекрасны эти люди, кофейный клуб и то, чем он занят. Это вызов коммерции, мерзости, истреблению природы.
— Но все-таки птицы-то в клетках?
— Да, в клетках, — с вызовом сказал Онг, — но они в большей безопасности, чем на воле. Клетки защищают их от дурных людей. До сих пор не могу понять, как это случилось? Шестьсот золотых ржанок, прилетевших к нам с плоскогорий Центральной Азии перезимовать и затем отправиться обратно домой, были за два часа расстреляны на взлетно-посадочной полосе сингапурского аэропорта. Мешали посадке реактивных самолетов. Почему? Разве нельзя было иначе? Ведь они, золотые ржанки, были наши гости!
Проигрался
Противоречив Сингапур. «Тысяча долларов за убитую птицу или разрушенное гнездо!» — лозунг на четырех официальных языках — английском, китайском, малайском, тамильском — можно встретить во всех парках республики. Птицы желанны, их зовут, охраняют.
