Геннадий Машкин - Заколдованное нагорье
— Охотники лабазы для скрадки зверей на болотах ставят, — тихо сказала Устя.
— И мне дедушка об этом говорил! — сказал Валик и зашагал вниз по мари, расплескивая грязную жижу. — Где-то должна быть постройка!
— Один пень — ерунда! — выкрикнул Маков.
— Еще пень! — зазвенел голос Валика. — Еще один! Давайте искать пни... Где больше — там лабаз!
— Не увлекаться! — распорядился Маков. — Одно дело сделаем, возьмемся за другое. Этот лабаз неделю можно проискать в таком болотище.
Валик понуро возвратился, окидывая марь подозрительным взглядом. Подмывало отшвырнуть топор и ринуться на поиски таежного строения, но время его капитанства кончилось — это было теперь яснее ясного.
— А может, он рядом, этот самый лабаз? — Валик пристально посмотрел на Устю. — Дед твой ничего не говорил про него?
Устя медленно покачала головой.
— Давайте поищем! — взмолился Валик. — Мало ли что там можно обнаружить...
— Закончим профиль, поищем, — Маков махнул рукой в сторону Небожихи. — Шуруй, Валя! Наши-то пни наверняка для дела. Исторические будут пеньки, уверяю вас.
10Во второй половине дня они взошли на склон Небожихи. Маков свистнул, сделал руки крестом, и Валик прекратил рубку. Он сел на поваленную сосенку, начал осматриваться.
Тайга сомкнулась вокруг скалистого останца, как называл острый голец геофизик. Солнце снизилось, будто тоже искало лабаз в гуще деревьев и кустов. И Валик невольно смотрел в ту сторону, куда клонилось солнце. Усталым взглядом прочесывал он изумрудно-ржавый просвет в таежном массиве — болото. И там, на противоположном краю, как будто зачернело что-то. Лабаз?!
Валик разогнал тучу мошки перед собой и как следует сосредоточил взгляд на крае болота. Чернеющий предмет походил на строение. «Вроде избушки на курьих ножках, — пришло на ум сравнение. — Оно так и должно быть!»
Рядом ударила в землю блестящими наконечниками тренога, и Валик вздрогнул, потом показал на темнеющий предмет. Маков рассеянно пригляделся, но ничего не увидел. Потом он выкрикнул последний отсчет поднимающейся в гору Усте, снял магнитометр и сложил треногу. Прибор он закинул себе на спину, ружье повесил на плечо, а Усте дал треногу.
— Пойдемте, — согласился он наконец. — Может, найдем что покурить, если там лабаз. Муки бы не мешало на обратную дорогу.
— Будет все! — вскрикнул Валик, точно был хозяином предполагаемого лабаза.
Они спустились к пеньку, обнаруженному первым, от него разбрелись по болоту веером.
Устины ичиги чавкали в середине цепи. Однако она проваливалась меньше, чем Валик и Маков, — была намного легче геофизика и сноровистей напарника. Устя опередила их, вышла на сухую травянистую гривку, по которой вилась глубокая звериная тропа. На ней отчетливо выделялись рюмчатые следы изюбрей, раздвоенные — сохатых и когтистые — медведя.
Валик, выйдя на тропу, завертел головой, озираясь по сторонам. А Устя, не обращая на следы никакого внимания, двинулась по ней.
— Смотри по сторонам, — предупредил ее Валик, вспомнив страшную морду перепугавшего их медведя. — Не нарывайся.
Устя не обратила внимания на его предупреждение, она даже ускорила шаг. Валику пришлось почти бежать за ней. Их разделяло не больше десяти шагов, как из кустов слева ударил огонь, гулко прокатился выстрел.
Валик повалился на тропу, точно убитый. А Устя осталась стоять с выпученными глазами.
— Устя, ни с места! — закричал Маков, перескочив через Валика, который тут же вскочил и бросился следом.
— Это вы... с-с-стреляли, Олег Захарович? — прошептала Устя.
— Я еще не чокнулся, чтоб в людей стрелять! Это самострел.
Геофизик показал на протянутый через тропу шнур, который она натянула ногой.
— Мистика какая-то, — пробормотала Устя, отступая назад.
Шнур был привязан к сухой лиственнице возле тропы и тянулся через нее в чащу елочек. Маков пошел по этой нити и наткнулся на колкие лапы трех сросшихся елочек. Из хвои глядел на него черный зрачок винтовочного дула.
— Вполне реальная мосинская трехлинейка! — заключил Маков.
Он клацнул затвором — из патронника вылетела дымящаяся гильза. Передернул затвор еще несколько раз — под ноги ему скатилось четыре патрона без пуль, устьица гильз были залиты воском.
— Самострел-пугалка, — сказал Маков, внимательно разглядывая винтовку, густо смазанную каким-то остро пахнущим жиром. — Заряжена была холостыми, в расчете на слабонервных, но все равно неприятно.
— Трехлинейка, может, из тех... — выдохнул Валик, — старинная... того отряда...
— Изготовлена до тридцатого года, до конструктивных изменений, — заключил Маков, закинув винтовку на плечо рядом с дробовиком, и первым шагнул на тропу, как и положено старшему. — Видно, в самом деле, здесь есть что охранять.
Ели расступились, открывая взору поляну и странное сооружение посредине. Нетерпеливый Валик попытался обойти Макова, но тот дернул его за рукав.
— Хватит верхоглядства. Все, оказывается, серьезнее. Могут и еще быть сюрпризы. Надо в оба глядеть, мальчики и девочки.
Они настороженно подошли к лабазу. Это был домик на четырех сваях, серый, обомшелый, но крепкий. Маков взял лиственницу, приставленную к свае, и упер ее верхний конец в днище лабаза, где виднелась дверца люка. Осторожно поднялся, отодвинул щеколду, толкнул дверцу вверх и скрылся в темном зеве. Валик быстро вскарабкался по лестнице и тоже нырнул внутрь лабаза.
В таежном складе было сумрачно, пахло лиственничной смолой и тем жиром, которым была смазана выстрелившая винтовка. Полоски вечернего света пробивались в щели, и Валик разглядел пирамиду винтовок и две шашки, прислоненные к стене. Он дотронулся до крайней винтовки, пальцы скользнули по смазке.
— Точно, винтовки того отряда! — произнес Валик сдавленным голосом. — Здесь должно быть и остальное.
— Что-то есть еще, — сообщил Маков, отбросив истлевшие звериные шкуры. — Кажется, палатка.
И тут Валик увидел уголок ящика. Пока геофизик возился с обнаруженным под палаткой туго набитым мешочком, он схватился за ящик. Рванул сгнивший ремень, откинул крышку. Блеск монет ослепил его. В лабазе сразу стало светлее.
Валик запустил в них руки, засмеялся:
— Вот оно, золото! Золото! Смотрите, Олег Захарович, золото!
Маков оставил мешочек, загреб горсть монет, поднес к свету.
— Бронзовый металлолом, — сказал он, кинул монеты под ноги и снова взялся за мешочек с бурым крошевом. — Моя находка куда дороже — чистый самосад! Как он-то сохранился?
— Бронза? — испуганно воскликнул Валик, зажав по монете в каждой руке. — Неужели медяки?
