Игорь Фесуненко - Бразилия и бразильцы
Служащий фирмы «Касике» Элио, сопровождавший меня в поездке по кофейным плантациям Параны, высказался категорически: «Зря мы связались с этими квотами. Продавать надо столько, сколько сможем продать, а не столько, сколько нам разрешат американцы». (В конце концов эта точка зрения восторжествовала: в начале 1973 года страны-производители отказались подчиняться диктату потребителей, и соглашение о квотах и ценах на мировых рынках кофе было, отменено.) Его мнение разделил хранитель одного из громадных кофейных складов, который водил, нас по коридорам между штабелями мешков и показывал: «Здесь лежит еще свежий кофе. Всего три года. Его еще можно было бы продать. А вот тут — уже шестилетней давности. Пора выкидывать».
— Растворимый кофе — вот где настоящий выход! — заявил директор фирмы «Касике» Уго Антонио Себен. — Мы, бразильцы, должны производить его как можно больше. Во-первых, его продажа не ограничена никакими квотами. Во-вторых, для изготовления одного килограмма растворимого кофе требуется три килограмма натурального. Выгодно!
Легко было понять энтузиазм сеньора Себена и его коллеги Рудольфа Кретча — технического директора фабрики «Касике», производящей растворимый кофе. Тогда, в конце 1966 года, когда я брал у них это интервью вместе с коллегами из ТАСС и АПН, фабрика была только что пущена в ход. Уго Себен и Рудольф Кретч водили нас по цехам, увлеченно рассказывая и показывая, как кофейные зерна разных сортов смешиваются, очищаются, прокаливаются, транспортируются, размалываются под электронным контролем без участия человеческих рук. Мы наблюдали, как размолотый в порошок кофе смешивается с кипятком, затем направляется по трубам и разбрызгивается пульверизатором в громадном конусообразном котле. В конечном счете после этих операций получается мельчайший душистый порошок, которой остается только бросить в чашечку горячей воды, размешать и с наслаждением выпить.
Итак, выход из кофейного кризиса найден? Видимо, остается только построить фабрики растворимого кофе и продавать его всем желающим. Но не тут-то было! Поскольку Соединенные Штаты еще раньше Бразилии наладили производство растворимого кофе, то стоило только фирме «Касике» начать продажу своей продукции в США, как американская «Национальная ассоциация кофепромышленников» забила тревогу. Она потребовала от своего правительства защиты от «недружественной конкуренции». Разгорелись споры. Дело кончилось тем, что под давлением США бразильское правительство установило пошлину на экспортируемый растворимый кофе. Интересы национальных компаний были принесены в жертву требованиям зарубежных империалистических монополий.
Абелардо доволен жизньюВ бесконечных спорах о судьбе бразильского кофе никто не вспоминает о судьбе крестьянина, который его выращивает. Некоторое представление о труде, и жизни этих людей я получил, посетив одну из фазенд близ городка Камбе на севере штата Парана.
Издали кофейная плантация выглядит необычайно экзотично: синее небо, красная земля и безбрежный зеленый океан посаженных ровными рядами деревцев. Близ эвкалиптовой рощицы — несколько домиков, словно положенных на это идиллическое полотно рукой живописца, стремящегося оживить пейзаж. Но подъезжаешь ближе, и очарование постепенно рассеивается. Живописные домики оказываются бараками, кое-как приспособленными для жилья. Люди настороженно смотрят на чужаков: видно, здесь не ждут ничего хорошего от человека в пиджаке и галстуке.
Все тут принадлежит хозяину — фазендейро: земля, кофе, бараки, в которых живут батраки, и топчаны, на которых они спят. Впрочем, самого хозяина батраки не видят. Закон вершит его правая рука — управляющий. Зовут его Абелардо. Он доволен своей жизнью, хозяином и сотнями подвластных ему батраков, Его не касается высокая политика: квоты, цены, рынки, конференции. Свой куш он всегда урвет, как бы там ни складывалась международная конъюнктура. Его маленькие глазки щурятся от удовольствия, пока он рассказывает о порядках на фазенде. Встретили мы его у одного из бараков батрацкого поселка, но беседовать с нами он пожелал в своей «конторе» — крохотной каморке, где он уселся за заваленный бумагами (для солидности!) письменный стол, над которым висит перечень сараев, принадлежащих хозяину и сдающихся батракам.
— У меня тут все под рукой, весь список имущества, — говорит он, распираемый тщеславием. — Приходит работник, я спрашиваю, сколько человек в семье? Пять? На, возьми ключ от барака, где пять коек. Если в семье трое, вот тебе ключ от барака, где три койки. Когда хозяин увольняет их, я отбираю ключ и вешаю сюда, обратно. Барак свободен.
— Сколько часов они работают?
— Иногда девять, иногда больше. До двенадцати.
— А сколько получают?
— По-разному. Одни — по крузейро в день. Другие — по два.
Итак, если даже работать без выходных, зарплата сельскохозяйственного рабочего составит 30–60 крузейро в месяц. И это в то время, когда официально утвержденный (в общем-то тоже нищенский) минимальный уровень зарплаты в этом штате составлял в то время 76,5 крузейро в месяц. А между тем работа на кофейной плантации — это тяжелый труд.
Мне не раз приходилось видеть, как происходит в Бразилии уборка урожая кофе. Начинается она в начале мая и длится примерно до сентября. Сотни тысяч батраков выходят на плантации в эти месяцы. Подстелив под кофейные деревья холсты и циновки, сборщики вручную срывают ягоды. Плотно взявшись за основание ветки в том месте, где она отделяется от ствола, сборщик тянет руку на себя, пропуская между пальцами листья и мелкие веточки, но срывая одним этим движением сразу все ярко-красные ягоды этой ветки, которые падают на подстилку.
После этого ягоды тщательно провеиваются и просеиваются: их подбрасывают на больших круглых ситах, а затем отправляют на сушку. Близ каждой плантации имеется большой ток, на котором рассыпаются сотни килограммов только что собранных зерен. Несколько дней их сушат, периодически помешивая деревянными мешалками, напоминающими грабли. После этого «зеленое золото» упаковывается в мешки и отправляется на склад или прямо в ближайший порт.
Но вернемся снова на фазенду близ поселка Камбе, в конторку управляющего Абелардо. Спрашиваем его:
— Где люди покупают продукты?
— В моей лавке, — отвечает он.
— А какие у вас цены? Такие же, как в городе?
— Конечно, нет! Я же вынужден доплачивать за транспорт, чтобы привезти им продукты. Ведь до города добрых пятьдесят километров. А кто не хочет покупать по моим ценам, пусть идет в город!
В город они, конечно, не пойдут… Но даже если бы они покупали эти продукты по городским ценам, то все равно не смогли бы прожить, не голодая, на 60 крузейро в месяц.
