Жюль Верн - Плавающий город
— Что же делать, все умрем, таков уж закон природы. Надо уступать место другим. Ведь умирают только потому, что занимают место, на которое другой имеет право; таково по крайней мере мое мнение. А знаете, сколько людей умрет за всю мою жизнь, если я проживу шестьдесят лет?
— Представить себе не могу.
— А между тем рассчитать это очень просто. Шестьдесят лет заключают в себе двадцать одну тысячу девятьсот дней, что составляет пятьсот двадцать пять тысяч шестьсот часов, или тридцать один миллион пятьсот тридцать шесть тысяч минут или же, наконец, миллиард, восемьсот восемьдесят два миллиона, сто шестьдесят тысяч секунд. Для круглого счета скажем, два миллиарда секунд. За все это время умрет два миллиарда людей, занимавших чужие места, а когда очередь дойдет до меня, то и я умру, уступая место другому. Весь вопрос в том, чтобы как можно позднее сделаться лишним.
Долго еще говорил доктор на эту тему, я молча слушал его. Прогуливаясь по палубе, мы увидели плотников, которые усердно работали на передней части корабля. Очевидно, капитан Андерсон хотел, чтобы ко времени прибытия в Нью-Йорк на «Грейт-Истерне» не оставалось и следа повреждений, нанесенных ему бурей. По спокойным водам корабль шел чрезвычайно быстро. Веселые лица жениха и невесты доказывали, что ход его был вполне удовлетворителен. Колеса делали одиннадцать оборотов в минуту, и корабль шел со скоростью тридцати миль в час.
После завтрака, когда я прогуливался по палубе, ко мне подошел капитан Корсикан. По его озабоченному виду я догадался, что он хочет сообщить мне какую-то новость.
— Секунданты Драке только что были у Фабиана, — сказал он. — С его стороны будем я и вы, если вы ничего не имеете против этого.
— Я согласен, капитан. Значит, нет никакой надежды расстроить этот поединок?
— Никакой.
— Но, скажите пожалуйста, из-за чего, собственно, произошла эта ссора?
— Из-за карт. Но это, конечно, был только предлог. Драке отлично знал Фабиана и воспользовался первым удобным случаем, чтобы вызвать на дуэль и убить ненавистного ему человека.
— А кто такие секунданты Гарри Драке? — спросил я.
— Один из них, — ответил капитан, — этот шут…
— Доктор Т.?
— Он самый. Другой же какой-то янки.
— Когда они должны прийти к вам?
— Я сейчас ожидаю их здесь.
Действительно, вскоре появились оба секунданта Гарри Драке; они направлялись к нам. Доктор Т. громко смеялся, разговаривая с янки.
Подойдя к нам, он важно поклонился; Корсикан слегка кивнул в ответ на его поклон.
— Милостивые государи, — торжественно начал доктор Т., — наш уважаемый друг Гарри Драке поручил нам условиться с вами как с секундантами капитана Мак-Эльвина относительно одного весьма щекотливого дела. Как люди благовоспитанные, мы, конечно, легко сговоримся.
Мы молчали, предоставляя этому господину полную возможность изощряться в красноречии.
— Милостивые государи, — продолжал он, — виноват, бесспорно, капитан Мак-Эльвин. Он без всякого повода заподозрил Гарри Драке в нечестной игре и нанес ему такое оскорбление, которого не простит ни один порядочный человек…
Приторное фразерство доктора вывело наконец из терпения Корсикана.
— К делу, милостивый государь, — резко сказал он доктору. — Не тратьте лишних слов, все и так ясно. Капитан Мак-Эльвин замахнулся на господина Драке, ваш друг признал это за пощечину. Он оскорблен и требует удовлетворения. Выбор оружия остается за ним.
— А что выбирает капитан Мак-Эльвин?
— Ему безразлично.
— Наш друг Гарри Драке предлагает шпагу.
— Прекрасно. Поединок состоится, конечно, по прибытии в Нью-Йорк?
— Нет, на корабле.
— На корабле?.. Хорошо. Когда же?
— Сегодня, в шесть часов вечера, за большим залом. В это время там никого нет.
— Хорошо, — сказал Корсикан и, взяв меня под руку, повернулся спиной к доктору Т.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Развязка драмы приближалась. До поединка оставалось лишь несколько часов. Что означала эта поспешность? Почему Гарри Драке не хотел драться на суше? Уж не решил ли он во что бы то ни стало отделаться от Фабиана до прибытия в Америку?
— Как вы думаете, — спросил я Корсикана, — не попросить ли мне доктора Питфержа присутствовать на дуэли в качестве врача?
— Это было бы великолепно.
Расставшись с Корсиканом, я пошел к Фабиану. В это время на корабле раздался звон. Я не мог понять, почему звонили в такое неурочное время, и обратился с этим вопросом к штурману. Он сказал мне, что колокол призывает всех к погребению умершего ночью матроса.
Действительно, публика тотчас же начала собираться на эту грустную церемонию. Погода стала хмуриться. На юге показались огромные тучи. Пассажиры толпились у правого борта корабля. На палубе выстроились свободные от дежурства офицеры, матросы и кочегары.
В два часа в конце палубы появилась группа матросов. Они несли покойника, тело которого было зашито в холст и привязано к доске. В ногах было прикреплено пушечное ядро. Британский флаг покрывал труп. Покойника провожали товарищи. Шествие медленно двигалось вперед, все присутствовавшие стояли с обнаженными головами.
Не доходя колеса, носильщики остановились и положили труп на площадку лестницы.
На барабане колеса, впереди всех, стоял капитан Андерсон, окруженный старшими офицерами. В руках у него был молитвенник. Сняв шляпу, он громко и внятно прочел заупокойную молитву. В воздухе чувствовалось приближение грозы. Кругом царила полная тишина; только некоторые пассажиры вполголоса повторяли за капитаном слова молитвы. По знаку капитана труп опустили в море. На минуту он всплыл, затем перевернулся и навсегда исчез в волнах.
В это время сверху раздался голос сторожевого матроса.
— Земля! — прокричал он.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Вдали стал вырисовываться длинный остров из невысоких дюн с большими песчаными отмелями. Местами его оживляла растительность, которую можно встретить по американскому берегу между Монтауком и Бруклином. Вдоль берега стояло множество парусных лодок, хорошенькие виллы виднелись со всех сторон. Это было любимое местопребывание жителей Нью-Йорка.
Пассажиры «Грейт-Истерна» радостно приветствовали желанную землю. Все бинокли были направлены на этот образец американского континента. Янки радовались ему как своей родине, южане смотрели на эту северную землю с некоторым презрением и со скрытой завистью побежденных к победителям, канадцы — как люди, которым стоит сделать только один шаг, чтобы попасть в граждане Штатов, мормоны — с гордым видом и с презрительной улыбкой едва поглядывали на песчаные берега; мысли их неслись гораздо дальше, к Соленому озеру и к городу Святых. Для жениха и невесты остров этот был Обетованной землей.
