Америка глазами эмигранта. Том 1 - Мандалян Элеонора Александровна

Такая экзотическая картинка характерна практически для любого «спального» района Лос-Анджелеса, даже если рядом нет гор. Потому что в периоды жестокой засухи голодные звери рыщут повсюду, а еноты преспокойно живут на деревьях в городских частных садах. Американцы любят животных, не трогают их, а то и подкармливают (как мы – оленей, хлебом и фруктами), и дикие звери соответственно чувствуют себя среди людей вполне комфортно и ничего не боятся. Один олененок, приходивший к нам за подачками еще со своей мамой, вырос на наших глазах в красавца-самца с большими рогами. Он ест практически с рук, целыми днями лежит на лужайке перед нашей дверью, а в жару я даже устраиваю ему душ из шланга. Вот только отучить его объедать цветы никак не удается.

В нескольких десятках миль от нас плещется гигантский Тихий океан. От одного сознания, что он простирается от ног твоих на половину земного шара, дух захватывает. А если сесть в машину и проехать немного на восток, попадешь в бескрайние, пропитанные зноем пустыни – Мохаве, Долину Смерти, Сонору. Ветры по очереди приносят в город то влажное дыхание океана, то холодную свежесть Аляски, то изнуряющий, нездоровый зной пустынного суховея Санта-Ана. И только дождя, так докучавшего там, на Родине, здесь иногда приходится ждать годами.

Такова вкратце специфика Столицы мирового кинематографа с позиций его рядового и, увы, немолодого жителя. Последнее – к тому, что молодежь всегда найдет себе развлечения: в дискотеках, в ночных клубах, в барах, кинозалах. Но я ведь не об этом. Культурный голод, например, удается частично усмирять за счет каналов московского телевидения.

2

Смоляные ловушки Города Ангелов

В Лос-Анджелесе, наряду с описанным выше рутинным существованием, есть множество чудес, только ему присущих. И одно из них – Смоляные ловушки, о которых я и хочу рассказать.

Как-то раз местному отделению полиции, LAPD, расследовавшему дело об очередном убийстве, показалось, что недостающие вещдоки находятся у них под носом – на дне водоема La Brea Tar Pits. Поверхность этой крохотной, с виду неопрятно грязной лужи, словно по недоразумению сохраненной в самом центре города, покрыта маслянистым черным налетом. Время от времени она вспучивается огромным зловещим пузырем, переливающимся всеми цветами радуги, а то и издает странные, утробные звуки. Туда-то и надумало LAPD запустить своего сотрудника – профессионального аквалангиста-ветерана Дэвида Маскаренаса.

Вроде бы ничего особенного. Но дело в том, что это очень опасное место, в котором с доисторических времен находили свою погибель десятки тысяч животных. И хотя озерцо у всех на виду, никому даже в голову не могло бы придти переступить за вязкую береговую кромку смертоносного омута, не то что туда нырнуть.

Что означает La Brea Tar Pits? И Brea, и Tar переводятся как «смола», в первом случае с испанского, во втором – с английского. А pit – небольшая яма, западня, колодец, шурф, шахта… Следовательно – «Смоляные ямы-ловушки». Чтобы понять, насколько беспрецедентно геройский поступок совершил аквалангист LAPD, нужно заглянуть в прошлое.

Сразу оговорюсь, что до него один-единственный – за всю историю колумбовой и доколумбовой Америки – «смельчак» все же нашелся. Им был всемирно известный культурист, звезда Голливуда и бывший «двукратный» губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер. Разумеется в маслянистые воды таинственного омута он погрузил свое тогда еще богатырское тело не из любознательности, а для съемок фильма Last Action Hero. Но то была больше имитация, иллюзия, основанная на киноэффектах. Кстати, сие гиблое место многократно обыгрывалось Голливудом. Помимо названного – в таких фильмах, как Volcano, Miracle Mile, 1941, Burn Hollywood Burn и других.

Итак, «Смоляная ловушка» сохраняется в первозданном виде несколько десятков тысяч лет. О ее мрачной славе напоминает скульптурная композиция в натуральную величину, запечатлевшая семью мастодонтов. На берегу замерли самка с детенышем, тревожно и беспомощно наблюдая за тем, как на их глазах гибнет засасываемый коварной топью самец.

Это страшное место находится не где-нибудь на безлюдном заброшенном пустыре, а на одной из основных и самых известных улиц Лос-Анджелеса – бульваре Уилшир, в той части, где бульвар проходит через самый центр города и зовется Miracle Mile. «Миля чудес» – деловой, престижный и очень красивый район. Он заполнен небоскребами, бутиками, офисами, ресторанами, ночными клубами, кинотеатрами и музеями, включая те, что находятся на территории Смоляных Ям – LaCMA и Ранчо Ла-Брея, филиал Палеонтологического музея графства. Попутно замечу, что бульвар Miracle Mile, прозванный американскими Елисейскими полями, создавался как район будущего, с максимально удобной для развития автотранспорта инфраструктурой, став эталоном, градостроительной моделью для всей страны.

И вот именно здесь, в центре суперсовременной части мегаполиса, в самом сердце одного из крупнейших городов мира находится этакая язва истории – окно, портал, пуповина, связующая нас – напрямую! – с чревом Земли и с ее канувшим в Лету прошлым.

Когда-то океан, который некому еще было назвать ни «Мировым», ни «Тихим», походя трудился над созданием природного топлива для будущего бесшерстного, а посему зябкого человечества. То есть для нас с вами. Перерабатывая тонны оседавшего на дно отмирающего планктона, он создавал предпосылки для преобразования этой массы в жидкую сырую нефть, заполнявшую шельфовые и прибрежные подземные емкости.

Эпохи сменяли одна другую. На просторах нынешней Калифорнии процветали богатая флора и фауна. На смену мегаящерам пришли более близкие нам млекопитающие. К тем временам нефти под Калифорнией образовалось так много, что она начала то тут, то там просачиваться на поверхность: в горах, вдоль берегов океана – в местах, где печально известный тектонический разлом Сан-Андреас создавал для нее лазейки и щели.

Индейцы давно научились использовать эту загустевающую вязкую массу в своем быту – делали украшения, обмазывали, с целью водоизоляции, каноэ и посуду. Шаманы раскрашивали ею себе лица, приписывая дарам земных недр таинственные свойства. Вдовы делали то же самое, только в знак скорби.

Под нынешним Лос-Анджелесом, на глубине 300 м, разлеглось целое подземное море нефти или чего-то ей подобного, известное, как Salt Lake Oil Field. На Уилшире по сей день сохраняются природные, похожие на капиллярную сеть, скважины или каналы с выходом наружу, сквозь которые поднимается содержимое подземного резервуара. Его называют по-разному: жидкий асфальт, битум, нефть, смола… Отсюда и «Смоляные Ямы». И таких каналов в La Brea Tar Pits ни много, ни мало – целых 100 штук.

Достигнув поверхности, «смола» густеет, делается вязкой и липкой. По свойствам и коварству она не уступает болотной трясине, поскольку к тому же смешана с водой и пузырящимся метаном. Грязь от ливневых дождей и палые листья маскируют места ее выхода, внешне ничем не отличающиеся от твердой почвы. Вот тут-то и начинается самое трагическое…

Неосторожные обитатели древнего мира, попадая в такую смоляную ловушку, становились ее жертвами, поскольку шансов выбраться не было никаких. Чем больше движений делало несчастное животное, тем глубже оно увязало. И что интересно, на одного травоядного приходился как минимум десяток жертв-хищников. Скорее всего, завидев беспомощно барахтающееся живое мясо, они стаей бросались на легкую добычу. И разделяли с ней ее участь.

Происходило это в основном летом, когда смола особенно размягчалась от жары. (Ее температура достигала 140 градусов по Фаренгейту.) Загрузившись очередной порцией погибших животных, смоляная ловушка засасывала ее внутрь, «переваривая» шерсть, кожу и мясо. А вот кости, пропитываясь нефтью, как бы консервировались и прекрасно сохранялись. В холодное время года поверхность ям затвердевала, усыпляя бдительность животных, а к лету все начиналось снова. Из года в год, из тысячелетия в тысячелетие смоляные ямы являли собой многослойное кладбище доисторических животных, буквально нашпигованное их костями.