Николай Шпанов - Край земли
Прежде всего, больше чем в каком бы то ни было другом деле работа изучения географии и краеведения страны является работой коллективной, а иногда даже и подлинно массовой. Каждый, в ком существует склонность к передвижению, к посещению неизвестных еще мест, как пчела в улей, должен нести крупицу своих знаний и наблюдений в сокровищницу советской географии.
Для этого нужны кадры, огромные кадры людей, любящих путешествие и умеющих путешествовать. Не тех туристов, которые умеют ездить на автомобиле по Военно-грузинской дороге и восходить на засиженные «вершины», а людей, ищущих мест, где до них вообще никто не бывал или бывали немногие.
Но мало людей, нужны еще и технические средства. В горное путешествие не поедешь с фанерным чемоданом и в городских ботинках; отправиться на дальний север в овчинном полушубке с той несуразной сумкой, которую у нас называют рюкзаком, с лыжами, прикрепляющимися к ногам рвущимися на каждом километре ремнями, это значит обречь себя на то, чтобы не сходить с палубы судна или замерзнуть где-нибудь, беспомощно сидя на льду в намокшей овчине.
У нас нет снаряжения, мы не умеем его изготовлять. У нас не уделяют этому должного внимания.
У нас нечего одеть туристу; нет таких консервов, которые он спокойно мог бы взять с собой в уверенности, что получит сытную и вкусную пищу в пути; нет палаток, в которых путешественник мог бы укрыться от дождя и холода; нет самой простой походной спиртовки с сухим спиртом, на которой можно было бы согреть себе пищу.
Можно ли при таких условиях путешествовать иначе чем в поезде? Можно ли изучать свою страну? Можно ли считать для себя правилом использовать хотя бы отпуск для путешествия итуризма? У нас привыкли с вожделением думать о прелестях Крыма и Кавказа как о чем-то само собой разумеющемся, когда речь идет об отдыхе. Вообще юг, зной, ленивое барахтанье в волнах прибоя – вот идеал отдыха. И поверит ли кто-нибудь, что не на советский юг, а на советский север должен с надеждой смотреть всякий, кто хочет провести отдых не в нервозной грызне с соседом по пляжу, не в душных конурах курортов, а в подлинном, единственно полном общении с природой, в окружении абсолютного покоя, в состоянии постоянного, физически укрепляющего движения среди не заплеванной, ошеломляющей своей девственной чистотой природы.
Только на север!
Новые места, новые люди. Люди только тогда, когда хочешь их видеть – вот идеал туриста, и он вполне осуществим только на севере.
При всей своей кажущейся бедности север грандиозно богат. В нем вовсе не так мало колорита и красок, как принято думать. Нужно только уметь различать их в подавляющей суровости северных пейзажей.
Идите на север!
Каждый, кто раз побывал на крайнем севере, вернется туда еще раз. И это хорошо, нам нужно изучать наш север, потому что подавляющая часть нашего Союза приходится на северные широты и, к нашему несчастью, именно эта часть является наименее изученной. Всякий путешественник, всякий турист своим дневником, статьей, брошюрой, книжкой внесет посильную долю в дело познания нашей великой страны.
Я далек от надежды, что по этой книжке читатель сумеет составить, себе более или менее четкое представление о жизни на островах Северного Ледовитого океана, посещенных мною на этот раз, но если хотя бы немногие отдельные моменты жизни севера оставят о нем некоторое впечатление, я буду считать свою задачу выполненной.
Там, далеко на севере, в постоянных лишениях и в неравной борьбе с суровой природой живут граждане Советской Страны. Своим тяжелым трудом эти далекие сыны советов вносят большую долю в дело поднятия хозяйства всего Союза. Они дают в наше распоряжение ценнейшие товары, превращающиеся на внешнем рынке в станки и машины, нужные для великой исторической стройки.
Жители крайнего севера дают продукты своего труда, не имея представления о том, что если бы к ним на помощь пришел коллективный разум живущих на юге людей, с его колоссальным запасом энергии, знаний и опыта – их труд мог бы стать неизмеримо более продуктивным, их жизнь из жизни полузверей могла бы превратиться в нормальную жизнь мыслящих людей. В свою очередь, и страна использует продукты труда северян, ничего не зная ни об этом труде, ни о жизни заброшенных на снежные просторы севера пасынков природы. А если бы люди, живущие на юге, знали жизнь севера, они своим разумом пришли бы ему на помощь и умножили бы богатства, приходящие от северян.
Таким образом каждый грамотный, побывавший на севере, должен чувствовать за собой двойной долг: перед полудикими людьми далекого севера, ждущими помощи с юга, и перед людьми юга, имеющими право получить от севера много больше, чем он дает сейчас. Их нужно познакомить. И если из этих путевых записок людям юга сделается понятной и знакомой хоть одна черта на широком туманном лице советского севера, я буду считать свой долг перед севером и югом выполненным. Я буду считать свою крохотную долю внесенной в сокровищницу познания лица великой Страны Советов.
Весьма вероятно, кое-кто из читателей склонен будет сделать мне упрек: автор дал в своих записках много отрицательного, он проглядел все то положительное, что происходит в нашей огромной работе по освоению северных окраин Союза. Этих читателей я хочу предупредить: да, я видел много хорошего, много отрадного, и все отрадное и большое, что я видел, нашло, у меня отражение. Но я видел и очень много плохого, больше чем хотелось бы видеть. И мог ли я умолчать об этой стороне, имел ли я право на замазывание тех прорех, о которых должна знать советская общественность, строящая слишком большое дело, чтобы смущаться отдельными неудачами и недочетами, может быть, иногда даже недобросовестностью исполнителей? Я не писал парадной статьи для парадного отчета; я писал только о том, что видел – о хорошем так же откровенно, как о плохом. Я считаю, что в этом заключается мой долг перед нашей молодой страной, перед ее великой стройкой – откровенно говорить обо всем, что видишь. Знать недостатки – значит наполовину уже их уничтожить. Лишь бы была воля к их уничтожению, а такая воля у Советского Союза есть.
Автор
ПРЕДПУТЬЕ
Еще не сошел снег на серых безлистых бульварах; еще солнце кажется новинкой, и хочется беззаботно ловить короткие часы неуверенного тепла, убегающего от малейших порывов холодного апрельского ветра; москвичи еще щурятся отвыкшими от яркого света глазами на опрокинутые столбы крутящегося роя пылинок, пересекающие замурованные двойными рамами комнаты; еще никто не думает о большем, нежели: одеть или не одеть весеннее пальто, а я уже слышу со всех сторон:
