Николай Непомнящий - Колесницы в пустыне
Часть первая
Задолго до Синдбада
В тени старой крепости
— Добрый день! — Старый служитель в поношенном черном костюме почтительно поднялся навстречу и распахнул дверь. — Сегодня вы первый. С утра никого. — И он снова уселся на скрипучий стул у ворот. Крепость приняла меня в свои стены.
Жарко, очень жарко сейчас в Мапуту. По всем прогнозам давно должна начаться осень Южного полушария с ее благодатным ветерком и прохладой, но дни проходят, а жара остается. Все живое инстинктивно тянется к тени. Я тоже поскорее нырнул в узкий проход между стенами и устроился на скамеечке возле большого колодца. Сейчас это экспонат. Когда-то он выполнял свое прямое назначение. Когда-то… Снова, г. который уже раз, я медленно обвел взглядом каменные постройки. Меня опять охватило волнение.
Мы и они… Пас разделяют столетия. Мы никогда не услышим их голосов, не почувствуем запаха их пищи, не различим скрипа деревянных досок под их башмаками, не увидим красных крестов на полощущихся полотняных парусах их каравелл. Мы и они… Что мы знаем о них? Лишь то, что сохранили немногочисленные хроники, карты и книги на старопортугальском. И еще: мы можем посмотреть полуистлевшие камзолы и потускневшие регалии в музеях, можем пощупать нагретые солнцем каменные стены их крепости, погладить стволы их пушек… Но знаем мы ничтожно мало. Король Жуан I был хитрым, принц Генрих Мореплаватель— смелым и любознательным, путешественник Барруш — умным и проницательным. А чем они жили? О чем мечтал принц Генрих в далеком XV веке? Нам этого уже не узнать. Те крохи, что дошли до нас, дают лишь схему — перечень замыслов и свершений, добрых и дурных дел, плаваний, приказов, казней, восхождений на престол, свержений правителей…
За этими некогда неприступными стенами несколько столетий назад кипела жизнь. Сегодня на территории старой португальской твердыни на берегу залива Делагоа находится Музей старинного оружия и геральдики
С каждым годом все дальше и дальше уходит это время. Стираются образы, рассыпаются в прах паруса и деревянные корпуса судов. Потомки давно уже забыли о делах своих предков. От них не осталось следа. Вот только старая португальская крепость на берегу залива Делагоа. Через каждые десять метров из бойниц торчат жерла четырехдюймовых пушек. Обстреливалось практически все пространство на десятки метров вокруг форта. Если бы пушки выстрелили сейчас, то сбили бы пальмы вокруг, вышибли бы стекла в представительстве южноафриканской авиакомпании, повредили бы здание порта. Конечно, они этого уже не сделают, это фантастично. Но не ловим ли мы себя на мысли, что стрельба из таких пушек вообще нереальна, как нереально и то, что эта крепость жила, что там варили обед и ложились спать, любили и строили козни, готовились в дальние походы в глубь страны и копили награбленные ценности? Время берет свое: прошлое покрывается дымкой нереальности. А ведь все это было…
Началось это очень давно, задолго до того, как была построена крепость. Здесь, на территории Мозамбика, белых людей пока не знали.
…Вспоминается одна интересная встреча в Понта-ду-Оуру («Золотой бухте»), на крайнем юге страны, которую первые португальские мореходы поначалу не заметили.
Группа рыбаков-шангана, поймавших несколько часов назад двухметровую акулу, сидела на песке, ожидая, пока сварится маниока. Вода долго не закипала, но люди терпеливо ждали; главный — седой старик с морщинистыми руками — водил пальцем ноги по песку, вырисовывая какие-то фигуры. Я подошел поближе и протянул детям несколько конфет. Старик посмотрел в мою сторону и спросил на языке шангана: «Сколько стоит?» Я отрицательно замотал головой, а про себя подумал: «Не очень-то их здесь баловали португальцы, раз даже пустяковые подарки они не хотят принимать безвозмездно…» А когда рыбаки поели и ушли в поселок, я подошел к рисункам, оставленным стариком на мокром песке.
На гладкой желтой поверхности мелкого кварцевого песка старый рыбак нарисовал несколько лодок, людей, вооруженных гарпунами, и три рыбины. Лодки были закругленные, похожие на те, что сегодня используют шангана при рыбной ловле вблизи берегов. Рисунок старика живо напомнил наскальные изображения, найденные в последние годы в отдельных районах Южной Африки, и один давний спор антропологов, археологов и ихтиологов.
В поездках по Центральному Мозамбику я не раз видел различные приспособления для рыбной ловли: запруды на тихих, поросших тростником речках, плетеные круглые силки-загоны, длинные прочные удилища рыбаков, подстерегающих добычу по пояс в воде, спокойно переносящих укусы комаров и пиявок.
— Давно вы этим занимаетесь? — задавал я один и тот же вопрос жителям Муйане и Муррупулы, Алто Молокуэ и Нуапарры.
Островком старины стоит крепость среди современных зданий Мапуту. От шума, пыли и выхлопных газов она укрыта зеленым поясом деревьев
— Нет, со времени, когда пришли белые.
— А кто вас этому научил?
— Мы научились этому от отцов, а те — от дедов.
— А деды? От кого переняли опыт деды?
— Деды научились у белых охотников и рыболовов— у португальцев, которые жили здесь.
Большинство местных африканских рыбаков считали своими учителями португальских колонистов, привезших с собой снасти, лодки, лесу.
— А до португальцев?
— До них мы не рыбачили…
Продолжать расспросы было бесполезно, не было с собой доказательств — копий наскальных рисунков, найденных в этих краях. Они лежали дома, в Москве. И на них ясно были видны рыбаки, лодки, гарпуны, даже мелкая рыбешка, даже рябь на воде. И все рисунки очень старые.
Значит, современные африканские рыболовы заблуждаются? Выходит, у них были предшественники? Но почему они о них ничего не знают? Почему не сохранилась традиция? Где легенды, исторические свидетельства? Может быть, это были не банту — не представители той большой языковой группы, которая сейчас населяет южную треть Африканского континента, а какой-то другой народ? Ведь шангана и макуа пришли сюда сравнительно поздно. Не поискать ли в других пластах истории Юго-Восточной Африки?.. Все эти вопросы до сих пор задают себе африканисты. Ответа ждали долго. И вот недавно, перелистывая старые книги о Мозамбике, историки нашли описание кораблекрушения португальского судна «Сан-Томе», составленное в 1589 году Диогу ду Коуту. Потерпевшие были выброшены на берег около бухты Сент-Люсия и оттуда шли на север по берегу до Софалы. По дороге в одном из селений они встретили португальца, который поведал им такую историю: «Поднявшись на судне вверх по реке в торговых целях (к сожалению, название реки не приводится), я обнаружил людей на маленьких лодках, ловивших рыбу, и отметил, что когда они хотят получить что-нибудь с берега, то направляют лодки к месту, откуда могут быть хорошо услышаны, и подают сигналы в виде свистков, по которым жители деревни и подносят им все, что нужно, ибо понимают смысл этих звуков, хотя и имеют свой язык, отличный от всех языков в округе…»
