Уильям Голдинг - Повелитель мух
Ральф не понял намека, и жирный был вынужден продолжать.
— Мне все равно, какое у меня будет прозвище, — сказал он доверительно. — Лишь бы не звали так, как в школе.
— А как тебя звали?
Жирный оглянулся, наклонился к Ральфу и шепнул:
— Хрюшка.
Ральф взвизгнул от восторга. Он вскочил на ноги.
— Хрюшка! Хрюшка!
— Ральф, ну пожалуйста… — Хрюшка сцепил руки в ужасном предчувствии. — Я же тебе сказал… я не хочу…
Ральф закружился в горячем воздухе пляжа, развернулся, как истребитель с занесенными назад крыльями, и обстрелял Хрюшку из пулемета:
— Ду-ду-ду-ду!
Он бросился на песок возле Хрюшкиных ног и лежал, корчась от хохота.
— Хрюшка!
Хрюшка нехотя улыбнулся, польщенный даже и таким признанием.
— Ну ладно… только другим не говори…
Ральф хихикнул в песок. На лице Хрюшки опять появилась гримаса боли.
— Я на полсекундочки…
Хрюшка почти бегом кинулся к лесу. Ральф встал и рысцой пустился направо по берегу.
Здесь пляж резко прерывался: огромная платформа розового гранита, квадратные очертания которой были лейтмотивом ландшафта, решительно раздвинула лес, пролегла через террасу и песок и сползла в лагуну, как мол, выступая из воды на четыре фута. Верх платформы был покрыт тонким пластом земли с грубой травой и затенен молодыми пальмами. Чтобы вырасти в гигантов, им не хватало земли, и когда деревья достигали примерно двадцатифутовой высоты, они падали и засыхали, исчертив платформу узорами скрещенных стволов, на которых было бы очень удобно сидеть. Пальмы — те, что еще стояли, — образовали зеленую крышу, подсвеченную дрожащей путаницей бликов. Ральф вскарабкался на платформу. Почувствовав прохладу, он прикрыл один глаз и решил, что тени на его теле действительно зеленые. Он вышел на край, обращенный к морю, и посмотрел вниз. Вода была прозрачной до дна и яркой от тропических водорослей и кораллов. Взад-вперед носилась стайка блестящих рыбок. У Ральфа вырвался восторженный возглас:
— Иииуух!
По другую сторону платформы было еще большее чудо. Стихия — возможно, тайфун или буря, бушевавшая ночью, когда Ральф очутился на острове, — воздвигла в лагуне косу так, что на взморье образовался длинный и глубокий бассейн, дальним концом упиравшийся в высокий барьер из розового гранита. Однажды Ральфа обманула кажущаяся глубина воды у берега, и теперь, подходя к бассейну, он был готов к разочарованию. Но остров не подвел: удивительный бассейн, в который море вторгалось, по-видимому, лишь во время прилива, был таким глубоким у одного конца, что вода казалась там темно-зеленой. Ральф внимательно обследовал бассейн на протяжении тридцати ярдов — не меньше, и лишь тогда нырнул. Вода была горячее его собственной крови, казалось, он плыл в огромной ванне.
Снова появился Хрюшка и, усевшись на каменный край, стал с завистью глядеть на зеленое и белое тело Ральфа.
— Как ты пла-ва-ешь!
Ральф нырнул и поплыл под водой с открытыми глазами: песчаный край бассейна круто выпятился расплывчатым холмом. Ральф лег на спину, зажав нос, и золотистый свет, дробясь, заплясал на его лице. Хрюшка стоял с решительным видом и уже снимал шорты. Наконец он предстал в своей бледной и жирной наготе. Он на цыпочках зашел в бассейн с песчаного края, сел в воду по шейку и гордо улыбнулся Ральфу.
— А ты что, плавать не будешь?
— Я не умею. Мне не разрешали. Моя астма…
— Подавись ты со своей фи-гас-смой!
Хрюшка отнесся к этому со смиренным терпением.
— Как ты здорово плаваешь!
— Я научился, когда мне пять лет было. Папа научил. Он у меня капитан третьего ранга. А твой отец кто?
Хрюшка вдруг покраснел.
— Папа мой умер, — сказал он быстро. — И мама тоже… — Он снял очки и тщетно искал, чем бы их протереть. — Я жил с моей тетушкой. У нее своя кондитерская. Сластей было — ешь не хочу. А когда твой папа спасет нас?
— Как сможет, так и спасет.
Хрюшка поднялся, увлекая за собой струи воды, и, голый, стал Носком протирать очки. Единственным звуком, который доносился до них в знойном воздухе, был протяжный и однообразный рев бурунов у рифа.
— Как он узнает, где мы?
«Узнает, — думал Ральф, — потому что… потому что…»
— Ему скажут в аэропорту.
Хрюшка покачал головой, надел сверкающие очки и посмотрел вниз на Ральфа.
— Скажет кто? Разве ты не слыхал, что пилот говорил? Про атомную бомбу? Они там все погибли.
Ральф вышел из воды, стал перед Хрюшкой и задумался.
Хрюшка наседал.
— Ведь мы на острове — так?
— Я залезал на одну скалу, — задумчиво ответил Ральф. — Похоже, что это остров.
— Там все погибли, — продолжал Хрюшка, — а мы на острове. Никто и не знает, что мы здесь. И папа твой не знает, и никто не знает… — У него задрожали губы, и от влаги помутнели очки. — Так мы и будем здесь, пока не умрем.
При этих словах жара будто усилилась, навалилась невыносимой тяжестью, а лагуна засверкала так, словно хотела ослепить их своим блеском.
— Пойду за одеждой, — пробормотал Ральф. — Она там.
Он пробежался рысцой по песку, терпеливо снося немилосердие солнца, пересек платформу и нашел свою разбросанную одежду. Было удивительно приятно снова надеть серую рубашку. Затем он забрался на платформу и сел в зеленую тень на удобный ствол. Притащился Хрюшка: почти вся одежда была у него под мышкой. Он осторожно сел на ствол возле маленького утеса, смотревшего на лагуну, и по его телу запрыгали солнечные зайчики. Немного погодя он заговорил:
— Нужно найти остальных. Нужно что-то делать.
Ральф молчал. Вот, пожалуйста, коралловый остров. Укрытый от солнца, Ральф блаженно мечтал и не слушал зловещую болтовню Хрюшки.
— Сколько нас всех на острове?
Ральф пошел вперед и остановился возле Хрюшки.
— Не знаю.
Здесь и там по полированной глади воды лениво струился легкий бриз. Когда он достигал берега, пальмы шептались, и смазанные пятна солнечного света скользили по телам ребят и порхали в тени яркими крылатыми существами.
— Нужно что-то делать. Ральф, казалось, смотрел сквозь него. И тут до Ральфа окончательно дошло, что все то, о чем он догадывался, так и не осознавая полностью, существует на самом деле. Его губы раздвинулись в счастливой улыбке, а Хрюшка, отнеся ее на свой счет, засмеялся от удовольствия.
— Если это и впрямь остров…
— Что это там?
Ральф перестал улыбаться и показал на воду. Среди водорослей виднелось что-то кремовое.
— Камень, — сказал Хрюшка.
— Нет. Раковина.
— Верно! Это раковина. Я такую видел. У одного. Морской рог — так он ее называл. Бывало, как задудит в нее — тут же его мать выбегала. Эта раковина ужасно дорогая…
