Михаил Черемных - Возвращение в Сары-Черек
– Этот контур так и тянется вдоль хребта, он рассекается долинами рек, – говорю я. Речь идет об классических пастбищах в лугостепном поясе Киргизского хребта, описанных ещё Р.И. Аболиным.
– Да, согласна, но там уже совсем другая растительность. Хорошо, если сохранились фрагменты от этих лугостепей, – слова предвещали кропотливую работу над контуром, и то, что мы еще не один час просидим, не разгибаясь, перед разложенными на столах свитками, картами, пока не проверим все первоисточники, или до тех пор, когда мало кому ведомые названия глухих ручьёв, ущелий, пересекающих исследуемые контура, на время не переключат нас на более свободные темы, а там глядишь, подоспеет время полдника или обеда.
Мы работаем над другим листом.
– В этом ущелье, Куляма-Сае, простояли три дня. Не запланированные были дневки[1]. Зато нашли там ореховые деревья, рощи из боярышника и клёна. А это говорит о том, что орех встречался в ущельях Кетмень-Тюбинской котловины и нередко. Причины его исчезновения там не установлены, я думаю что вырубки. А места, что говорить – великолепные. В то время растительность не была так сильно стравлена и вытоптана… А вот здесь, по водоразделу, я помню, такие пышные травостои, с головой скрывали, – карандаш соскользнул в низ, на дно Кетмень-Тюбинской котловины. – А здесь, к сожалению, затоплены реликтовые пустыни и полупустыни. Их даже не успели изучить как следует, описать. В те времена ни у кого не спрашивали, как впрочем, и сейчас, но с поездками проще было, и с машинами больших проблем не возникало. На месте всегда можно было арендовать лошадей. Да и народ другой был. Раньше палатку можно было оставить, не закрывая, никто не посягнёт на наши вещи. Уходили на весь день. Вечером приходили – все на месте. И так было всегда. А теперь? Из-под носа утянут, только отвернись. Темы для разговоров непроизвольно вытекали из самого процесса нашей работы – из географических названий, они навеивали различные ностальгические воспоминания экспедиций, маршрутов, имен… Лидия Ивановна вспоминала геоботаников, флористов – своих коллег, с которыми работала или встречалась в прошлые годы – Р.И. Аболина, М.Г. Попова, Е.П. Коровина, СИ. Кудряшова, М.М. Советкину, И.В. Выходцева… Этот список можно продолжать долго. В личной библиотеке она хранила десятки книг с дарственными подписями авторов. Я брал у неё необходимые для работы издания, уже ставшие библиографическими редкостями и почти всегда находил на обложках выгоревшие чернильные строки автографов с датами начала 1930-х годов до последних дней.
– То были совсем другие люди. Таких сейчас нет. В доме у Е.П. Коровина говорили по-французски, это они специально говорили, чтобы не забывать, ведь дворяне. Такой отголосок дореволюционной России.
– А в экспедициях, Вы с ним, бывали?
– Раза два, – Лидия Ивановна замотала головой утвердительно. Иногда приоткрывались какие-то тайны и снова захлопывались, плотно, непроницаемо…
– А с М.Г. Поповым?
– С М.Г. Поповым, нет, не ездила. Он упрямым был, нарывался на скандалы, с начальством. Ему машин не давали, пешком ходил по горам, но лучше его никто растения не знал… Где-то на съезде литераторов выступил, в Прибалтике, что ли, и зачем он туда полез, что ему там надо было? Так что его сразу же отправили почти на Камчатку. Оттуда он уже не вернулся. – Лидия Ивановна не развивала тему. Она знала очень много. Знала как «съели» другого ученого – А.И. Янушевича, работавшего в стенах этого Института. Как-то, я наткнулся на черновик «протокола» партсобрания Института, случайно или не случайно оказавшийся среди наших бумаг – отрывок текста в одну страницу, где критиковали и унижали этого крупного ученого, и критиковалии как раз те, кто и ныне ничего из себя не представляет. Я вижу их в Институте, сидящими за своими столами, уже постаревшими. Они приветливы и любезны. Пожимая им руки, я думал, как бы я повел себя в то время?
– А с Р.И. Аболиным, Лидия Ивановна, встречались?
– А как же, – и, словно что-то вспомнив, она проговорила, – ах, Роберт Иванович, Роберт Иванович, это был замечательный человек. Приходилось в экспедициях с ним бывать. Студенткой ещё. За что-то их всю семью из Питера выслали, между собой разделили, так что все в разных концах жили, и где-то сгинули, никто не знает, а ученый был известный…
– А с О.Э. Кнорринг?
– С ней – встречалась, на конференциях и совещаниях в основном. Мы часто беседовали. Вы же знаете, она ещё в 1911 году с переселенческими экспедициями выезжала, и не один раз. Одна из первых побывала в вашем Сары-Челеке…, и с М.В. Культиасовым встречалась, этот наш – ташкентский, я у него училась. И у Е.П. Коровина училась… Брат его растения рисовал. У меня есть их совместная монография «Ферулы» – огромная книга, форматом в метр, подаренная автором, там все рисунки ферул, почти в натуральную величину. Анна Григорьевна её взяла, так и не вернула. Это потомки того художника…, и М.М. Советкина с Ташкента, она там в Институте коневодства работала, пастбища изучала. Ездили много и зимой и летом, ученые тогда себя не жалели, сейчас жалеют, а тогда – нет…, В.И. Липского не видела, он тогда уже старый был, правда последнее своё путешествие совершил в преклонном возрасте. Теперь нет таких величин, тем более, среди наших… – она хотела что-то еще добавить, но замолчала.
– А Анна Григорьевна, это кто?
– Вы что, Михаил, А.Г. Головкову не помните, она в Сары-Челек выезжала где-то в начале 1970-х гг. Аспирант был у неё, кавказец, Борлаков, вроде, фамилия. Она тогда Центральным Тянь-Шанем занималась и труды у нее по Центральному Тянь-Шаню имеются. Один экземпляр своей монографии она мне подарила. А вот карта у неё некудышная, вранья много. Я этой карте не доверяю. Х.У. Борлаков потом уехал куда-то в Европу работать. Больше Сары-Челеком никто по серьёзному не занимался…
Несколько лет назад, приехав в Бишкек, город назывался тогда Фрунзе, в коридорах университета я с нетерпением ждал встречи А.Г. Головковой. Она отпустила студентов и вышла из аудитории, держа в руках стопку книг, среди которых по темно-синей обложке я узнал её знаменитую монографию «Растительность Центрального Тянь-Шаня». Эффектная, солидная дама, профессор, быстро пошла вдоль коридора к своему кабинету, не обратив на меня внимания, я побежал вслед за ней.
– Анна Григорьевна, можно с Вами поговорить, я ботаник из Сары-Челека, мне нужен руководитель, по теме «Растительность…», не могли бы Вы взять меня… – быстро проговаривал я суть вопроса, опасаясь, что больше такого шанса может не быть, моя командировка заканчивается вот уже завтра. Она остановилась.
– Нет, нет, я очень занята, у меня студенты и у меня уже есть аспиранты. Вы зайдите в Институт биологии, в Академию наук, там есть лаборатория геоботаники и найдите там Л.И. Попову. Она известный в городе, в республике специалист. Сейчас они работают над правительственным заданием – Геоботанической картой Киргизии. Там задействовано много людей из Ленинграда, из Ташкента. Может быть, Вам удастся с ней договориться. Там есть еще новый заведующий лабораторией, только что защитившийся доктор наук A. C. Цеканов. С ним тоже поговорите. – Анна Григорьевна направилась по коридору в свой кабинет.
Я так и поступил. В Институте биологии меня сразу же приняли как своего будущего сотрудника. Некоторую роль здесь сыграло то, что я какое-то время работал в Институте географии в Иркутске, и меня не надо было готовить как специалиста. Л.И. Попова, предложила мне перебраться в Бишкек. Она поставила вопрос перед начальством о моём переезде в столицу, и начальство не имело возражений. Объявили конкурс – опубликовали в газете условие на занятие вакантной должности научного сотрудника, и через месяц я уже был в столице. С сожалением мы покинули Сары-Челек, подрастали ребята и им надо было идти в школу.
Обстановка в институте в те времена была доброжелательная. Сотрудники очень хорошо относились друг к другу, все были любезны, искренни, добры. Проходили ученые советы, конференции, экспедиции, издавались сборники…
Не было сплетен, злословий, интриг, и мне посчастливилось поработать в прекрасном коллективе, где директором был уважаемый всеми член-корреспондент М.М. Токобаев. Он разрешил моей семье временно поселиться на экспериментальной базе Института биологии Кок-Джар, пока не будет подыскано другое жильё. Временное растянулось на 10 лет. Если бы Анна Григорьевна тогда взяла меня в свои аспиранты, мы не переехали бы в Бишкек. Раза три по каким-то делам А.Г. Головкова появлялась в нашей лаборатории. Может быть в качестве консультанта её приглашала Лидия Ивановна. В последний раз она заходила совсем недавно. Рассказывала о былых поездках на Чаткальский хребет еще с Е.П. Коровиным, как давно это было и какие это незабываемые годы, когда впереди маячили светлые десятилетия блестящей карьеры ученого. Совершенно неожиданно она пожаловалась на изменившуюся ситуацию в связи с новыми политическими веяниями в стране.
