Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.
Спозаранку познабливало – Полевой зябко кутался в плащ.
– Тесновато, – заметил Шелихов, оглядывая предназначенные для миссии каюты. – Да что ж, в тесноте, да не в обиде. Привыкнут...
«Неужто товар из трюма начнет вытаскивать?» – с тревогой думал Василий.
Так и случилось. И первый же тюк сукна оказался лежалым.
– Убью, негодяй! – шипел Шелихов, тыча пальцем в книгу. – Записан тюк из последней моей санкт-петербургской закупки. А положено? Скотина!
– А это что? – заметил Шелихов на полке у самой обшивки мятые медные котлы, такие же чайники и даже две расколотые чугунные шестерни для предполагаемой пильной мельницы. – Мы еще с тобой поговорим после отправки гостей! А сегодня ты заберешь все это к себе и завтра же утром обменяешь на годное. У кого и почем покупал?
Василий молчал, опустив голову. Звонкая пощечина заставила его зажать щеку рукой.
Поздним вечером, когда Григорий Иванович озабоченно трудился над письмом Баранову на острова, Василий тихонько подошел к нему и заискивающе сказал:
– Я переменил негодный товар на хороший, Григорий Иванович, – и протянул список. – Прости...
– Если б не дети, давно бы послал тебя к дьяволу... Убирайся!
– Спасибо, – некстати, но с покорностью в тоне промолвил Василий и на цыпочках вышел.
«Поздравляю вас с гостьми, – писал Григорий Иванович Баранову, подчеркивая возможную пользу от миссионеров. – Уверен, что вы не менее моего почувствуете удовольствие, когда увидите в них подпору своего будущего благополучия...»
День и ночь переправляли людей. Приходилось это делать с большими перерывами из-за отливов. Шелихов в это время тщательно, строка за строкой, следил по книгам, все ли предположенное погружено, и время от времени бросал Василии короткие замечания:
– Воды на «Святителях» мало... Заморим скот, птицу, что будем делать? Опять посылать? Бочек тридцать прибавь... Железа тоже не хватит, гвоздей, припасу разного для кораблестроения...
Последними перевозили миссию, и только слышалось: «Господи, сохрани и помилуй мя грешного...» Косясь по сторонам, монахи со страхом поглядывали на угрожающую стену воды – вдруг рухнет и потопит? А когда причаливали к кораблю, с облегчением торопливо бормотали: «Слава тебе, господи!» – и резво взбегали по лесенке на борт.
Нагруженные до отказа, оба корабля, особенно «Три святителя», несли на себе не только миссию и больше двухсот человек переселенцев, мастеровых, рабочих, но и более чем годовое снабжение островов, скот для расплода, семена и инструменты для разведения огородов. Одних товаров насчитывалось двадцать пять тысяч пудов, и об особых удобствах для миссии нельзя было мечтать. Монахи их и не требовали, считая, что потерпеть в море придется месяца полтора, не больше. Сторонясь грубой, недисциплинированной толпы, скученной на небольшой палубе корабля, они предпочитали отсиживаться в тесных каютах. Не смущался один лишь Ювеналий. Как только вышли в море, он взгромоздился на какой-то бочонок и, грозно сверкая своими сверлящими глазами маньяка, стал проповедовать, призывая некрещеных креститься, а остальных – каяться во грехах...
9. РУКА ОБ РУКУ
В Охотске Шелихов пробыл недолго. Через два дня после отправки кораблей у начальника порта состоялся прощальный обед в честь столичного гостя.
– Вот что, ваше высокоблагородие, – обратился к начальнику порта Шелихов, когда все уже достаточно нагрузились и речи лились свободно, – хочу я от тебя из Охотска бежать. Не сердись, да видишь ли что – выход из своего порта вроде выигрыш какой: не успел поймать прилив, поминай как звали. Либо в море унесет и выбросит на камни, либо кинет на отмель – не сойдешь. Каждый год по кораблю теряю, а то и по два. Уйду подальше, хошь на Улью. Там и леса хорошие и спокойнее.
– А правительство? – возразил хозяин. – Я-то перечить не буду, но за Санкт-Петербург не ручаюсь. Порт обошелся дорого, и кто же осмелится заявить, что деньги выброшены на ветер?
– Похлопочем... не правда ли, Николай Петрович? – Шелихов вопросительно посмотрел на Резанова.
– Да, выход в море здесь – это какой-то цирковой фокус-покус, – подтвердил Резанов.
– Веришь ли, – продолжал Шелихов, – каждый раз, как отправляю суда, дрожмя дрожу, удастся ли выбраться из этой проклятой мышеловки. Даром гибнут и труды и капиталы. А люди? Не воскресишь... Слава богу, – перекрестился он, – на этот раз удалось...
Обратно Шелихов и Резанов ехали налегке. За ними тянулись и все возвращавшиеся с лошадьми домой якуты. На этот раз они везли только небольшой запас продовольствия и закупленные Шелиховым на охотской ярмарке в небольшом количестве товары да подарки жене и детям.
Григорий Иванович уже пришел к окончательному выводу, что в лице Резанова он может приобрести надежного и знающего помощника в Петербурге и, по всему вероятию, вполне подходящего мужа для своей Анны.
– Ну, так что же скажешь на все это, дорогой Николай Петрович? – заговорил он, когда выехали из Охотска. – Что думаешь о монахах? Справятся ли?..
– Смотря с чем, – ответил Резанов, решив быть откровенным. – К проповеди христианства они непривычны и как-то мало полагают о своей миссии – никак к ней не подготовились. Изучать язык, да и то слишком поздно, начал один Ювеналий. Но чего стоит один вид его: скорее напугает, чем привлечет какого-нибудь конягу. Плана будущих работ миссии вовсе нет.
– Я, признаться, тоже не больно на них рассчитываю, – раздумчиво проговорил Шелихов. – Но если поставят как следует хоть одни школы, будет большая польза. Торжественность богослужения привлечет дикарей. О школах много думаю и заставлю ими заниматься. А вообще замыслил я так: дадены нам милостию божией многие земли, никем не занятые и даже незнаемые, изобилующие богатствами. Что из сего следует? Первое дело – удержать уже известные. Народцы тут хорошие – их лаской взять легче, нежели насилием. Они сыздавна терпят от белых, да и сами из ссор не выходят, войнами уничтожают друг друга. Мне старшины их частенько говорили на Кадьяке, когда мы подружились: «Спасибо, вы пришли, а то мы выбили бы друг друга до последнего человека». Ну, так вот я и положил: первое – их приручить и землю закрепить за матушкой Россией; второе – не останавливаться с приобретением земель новых. Тут я наметил два пути: один к северу – через пролив до самого полюса...
– Далеко хватил, Григорий Иванович, – усмехнулся Резанов. – Когда же ты...
– Я не для себя так рассуждаю, не я сделать должен, другие – вся Россия, а я только пути намечаю... Другой путь – к югу до самой реки Колумбии или даже до Калифорнии, где земля знатно родит – кормить будет. А по нашу сторону океана – все Курильские острова, до самого Японского государства.
![Брайен Килкоммонс - Ребенок и собака [Их добрые отношения. Советы опытного собаковода]](/uploads/posts/books/234699/234699.jpg)
