Леонид Алаев - Такой я видел Индию
Я ходил в университет из гостиницы пешком Утром, пока я шел по теневой стороне улицы, было хорошо, но за те три минуты, что я пересекал площадь и достигал противоположного тротуара, я становился мокрым «до основания». Возвращение домой вечером было таким же трудным. Я брел по площади, борясь с желанием побежать и в уме перебирая вещи, которые мне предстояло снять с себя, прежде чем встать под душ: рубашка — раз, одна босоножка — два, вторая босоножка — три, носки — четыре, пять и т.д.
Вечер не приносил облегчения. Даже глубокой ночью мускульное усилие, необходимое для неспешной прогулки, вызывало потоотделение.
Да, лето в Бомбее, несмотря на умеренную температуру, — серьезное испытание для души европейца и для его кожи.
Впрочем, климат здесь, если его сравнить с климатом некоторых окружающих районов, не так уж плох. Тепло солнечных лучей все же умеряется влагой. И когда в марте попадаешь сюда, скажем из Гуджарата или Декана (Пуны, Аурангабада), ощущаешь чисто физическое наслаждение.
Впечатление о современности Бомбея оказалось прочным и действительно отражало одну из его характерных черт. Это единственный город в Индии, где хорошо работает общественный транспорт. Поездка на автобусе, особенно двухэтажном, не только вполне сносна, но иногда, не в часы пик, приятна, и недаром туристические путеводители рекомендуют несколько маршрутов автобуса как хороший способ осмотра достопримечательностей.
Город вытянут к северу — к месту соединения полуострова с материком — и весь прирезан линиями электрички, которые служат еще одним достаточно надежным видом сообщения. Здесь гораздо меньше рикш и гораздо больше такси.
И гужевой транспорт подчеркнуто европейский, хотя и допотопный: брички с широкими и мягкими «барскими» сиденьями, с кучером на козлах, с четырехугольным фонарем сбоку — в нем когда-то горела свеча, а теперь, конечно, ничего не горит. В Бомбее почти нет тонг, этого типичного элемента экзотики.
Европа середины XX в. просматривается и в нравах жителей, прежде всего молодежи. Вообще индийцы не отличаются изысканностью в одежде. Шлепанцы на босу ногу и просторные светлые бушеты носят почти все мужчины — даже некоторые профессора и клерки. Национальные костюмы и вовсе просты. В Бомбее же довольно часто можно встретить закрытые черные ботинки, черные костюмы, галстуки и прочие атрибуты стандартного европейца. Девушки носят мини-юбки или облегающие брюки ярких цветов.
Тут же наиболее полно представлены индийские (впрочем, и европейские) хиппи, обросшие, грязные, нечесаные и одетые в нечто среднее между индийской национальной одеждой и европейской нижней рубахой. Несколько лет назад только в Бомбее попадались парочки, прогуливающиеся под ручку или даже целующиеся на скамейках в парках. Сейчас подобная манера поведения, к огорчению ревнителей традиционной нравственности, уже не является монополией Бомбея, хотя он продолжает лидировать в этом внешнем выражении европейского образа жизни.
Бомбей с середины XIX в. и до сих пор — крупнейший промышленный центр. Именно в нем в 1853 г. возникла первая на индийской земле фабрика, и вскоре он стал текстильной Меккой, городом ситца. Ткани «Бомбей дайинг» (Бомбейской красильной компании) славятся повсюду. С начала века здесь стала развиваться и тяжелая промышленность — металлообработка, электроэнергетика. В Бомбее сосредоточены лучшие кадры технической интеллигенции, ведутся широкие научные работы в области технологии. Не случайно именно в его пригороде возник крупнейший технологический институт, созданный с помощью Советского Союза, и построен первый в Индии атомный реактор.
Семья индийского монополиста Таты распространила свое влияние почти на всю страну и даже построила свой «собственный» город в Центральной Индии — Джамшедпур, названный в честь основателя «династии» Джамшедджи Таты. Но все же центром ее бизнеса остался Бомбей, там ей принадлежит несколько компаний, действующих в важнейших отраслях промышленности, Татовский технологический и Татовский социологический институты, выплачивающие своим сотрудникам колоссальное жалованье.
Тот же Бомбей — столица индийского пролетариата. «Европа», о которой я говорил, сосредоточена лишь на узкой оконечности полуострова. Здание правительства штата, университет, банки, конторы, отели, рестораны и лучшие кинотеатры, фешенебельный торговый центр (Колаба) и самый богатый жилой квартал (Малабарский холм) жмутся к морю, а с севера над ними нависают кварталы собственно Бомбея — города рабочих и мелкого служилого люда.
Эта часть не поражает архитектурными красотами. Она правильно распланирована, застроена многоэтажными домами. Ее прорезают меридиональные линии автобусных маршрутов и электрички. Чем дальше к северу, тем явственнее проступает лицо рабочего Бомбея. Трех-четырехэтажные дома, лучше сказать бараки, выкрашенные когда-то белой или желтой краской, до того закопчены, что о первоначальном цвете их можно догадаться только по отдельным пятнам и потекам. Черная копоть и черные водопроводные трубы, стоящие снаружи зданий, как леса, которые забыли убрать, отсутствие всякой зелени и благоустройства и неизбежный спутник бедности — протянутые вдоль фасадов веревки с застиранным бельем — создают очень стойкую в своей однообразности, безрадостную и суровую картину постоянных будней.
Еще к северу — места отдыха: пляж Джуху, озера Повай и Вихар, молочное хозяйство «Аарей милк компани», в живописных окрестностях которого обычно устраиваются пикники.
В целом же вид Северного Бомбея определяют выстроившиеся, подобно солдатам, грязно-светлые бараки. Город продолжает расти. Он давно уже выплеснулся за пределы полуострова, растекаясь по прилегающим районам материка, и обогнал Калькутту по населению.
Это, пожалуй, единственный город Индии, где неуклонно осуществляется программа жилищного строительства и надежда на получение новой квартиры семьей служащего или рабочего достаточно реальна. Как и в других крупных городах, проблема жилья в Бомбее очень остра, но она имеет здесь свою специфику. Если в Калькутте и даже в Дели бездомные, спящие на улицах или в жалких хижинах, — это самая низшая, нищая группа населения, которую просто нельзя обеспечить квартирами, потому что ей нечем было бы за них платить, то бомбейцы, живущие или спящие на улицах, — не всегда нищие.
Как-то в одно из первых своих посещений Бомбея я решил пройтись по нему поздно вечером, почти ночью, «просто так». Конечно, это лучший, хотя и не самый безопасный способ познакомиться с городом. Я миновал кварталы магазинов и учреждений, углубился в переулки, освещенные мертвенным светом карбидных ламп и заполненные деятельной и веселой толпой, бойко покупавшей пан, орешки, фрукты, и попал на темную улицу, которая отделялась высоченной стеной от железной дороги. Вдоль стены в импровизированных палатках, хижинах, сколоченных из старых ящиков, или просто на кроватях, стоящих под яркозвездным небом, расположились сотни семейств. Они готовили ужин на кострах, отмечавших красными точками всю длину улицы. «И здесь все то же, — подумал я, — та же нищета, та же грязь».
