Антонио Арлетти - Трампеадор
Франческо постарался успокоить его самой добродушной из своих улыбок.
— А нельзя ли все же достать муки в окрестностях? — спросил он, пристально глядя почтовому чиновнику в глаза.
Молодой чиновник ответил, что он очень, очень сожалеет, но ни у него, ни у метеоролога, ни у паромщика с того берега муки нет.
Выяснилось, что почтовый грузовик опаздывает из-за сильного снегопада на несколько дней, и у них вышли почти все припасы. Только этого нам не хватало!
Обследуя окрестности, мы обнаружили метеоролога. Он мирно удил рыбу под строгим наблюдением гелиометра, дождемера и еще каких-то странных приборов, заполнивших крохотную площадку у реки. Это было его семейство.
Не заметив каноэ, он поверил, что мы добрались сюда по реке, лишь когда мы рассказали, какой путь проделали, и показали наш «Спагетто I».
— А ведьмин водопад? — спросил он.
Значит, коварный водопад носил столь неуютное название.
— Полным ходом пронеслись через него на каноэ.
Старик хитро улыбнулся: его, мол, не проведешь.
Он оказался симпатичным человеком, но муки у него не было. Мы посидели с ним немного, расспрашивая о местах, которые нам предстояло пересечь.
Он рассказал все, что знал, не забывая следить за двумя тоненькими удочками с нейлоновой леской.
Вели его профессиональные способности соответствовали его богатейшему рыболовному вооружению, то лучшего метеоролога1 правительству Аргентины не сыскать.
Каждые четыре часа он терял драгоценных двадцать минут на проверку своих приборов, составление и передачу по радио метеосводок. Остальное время было безраздельно отдано рыбной ловле. Он показал нам погруженную в воду большую клетку, в которой томилось множество рыб. Эту необычную клетку он вручал вместе с почтой шоферу грузовика.
Затем самолет из ближайшего городка доставлял живую рыбу в столицу, где она служила украшением меню одного из фешенебельных отелей. Для завзятого рыболова, каким был старый метеоролог, это место казалось сущим раем. После шести месяцев работы здесь он получил право на замену. Вместо этого он лишь изредка пользовался отпуском, да и то главным образом с одной-единственной целью — договориться о новых поставках рыбы в Буэнос-Айрес.
Старик не отпустил нас, пока не прочел нам лекцию по ихтиологии. Это он объяснил нам, что наш обычный ужин состоял не из лосося, как мы думали, а из радужной форели. Уточнение, понятно, нисколько не повлияло на наш аппетит, но заставило меня слегка подправить меню. Отныне это чудесное блюдо называлось уже не «филе лосося с гарниром из икры вышеуказанной рыбы», а «филе радужное с гарниром из золотистых икринок».
Старик посоветовал нам устроиться в его хижине и не отправляться в путь, пока мы не запасемся мукой. А почтовый грузовик прибудет самое позднее через два-три дня.
Но, уверовав в фортуну, которая до сих пор была к нам благосклонна, подгоняемые к тому же охотничьей лихорадкой, мы снова оседлали реку в тот самый момент, когда страстный рыболов нехотя отправился проверять свои приборы.
Мы безостановочно плыли весь этот день и половину следующего. Река Лимай, похоже, решила сдержать все свои торжественные обещания, которые она дала нам при первой встрече. Вежливая и даже сердечная, она лишь изредка нервно подергивалась, но тут же успокаивалась. Обычно это случалось в узких проходах, усеянных белыми пенистыми барашками. Но теперь это нас не пугало. Ведь мы стали опытными и закаленными ветеранами.
Мало-помалу горы уступили место плоскогорьям. Остроконечные зубчатые вершины предгорий Кордильер сменились открытыми ветрам почти круглыми холмами. Угрюмые скалы отступили перед странными причудливыми сооружениями из камня и рыхлых пород, подточенных дождями и ветрами, отчего они стали похожи на полуразрушенные замки.
Сильно разнившиеся по толщине вертикальные пласты были окрашены в цвета преобладавшего в них минерала.
С каждым днем становилось все теплее, но солнце заключило союз со своим надоедливым приятелем ветром. Прежде дорогу ему преграждали высокие горы, а теперь он неудержимо рвался к реке, сметая все препятствия на пути. Если он налетал днем, что, к счастью, случалось довольно редко, мы мчались к палатке и герметически закупоривались в спальных мешках. Сильнейшие порывы ветра обдавали нас пылью, выстреливали в лицо сухими веточками и камешками, и мы предпочитали без промедления укрыться в палатке. В такие часы невозможно ни варить обед на открытом воздухе, ни чинить что-либо.
Завывание ветра, проникающие даже в палатку песчинки делают вас раздражительным, готовым взорваться по любому поводу.
Я твердо убежден, что главным препятствием для завоевания Патагонии были не индейцы, а злобный и неумолимый ветер. Он наделен силой гиганта и хитростью лисы. В одно мгновение он настигает вас в чахлом кустарнике, где вы напрасно пытались от него спрятаться. И тут же начинает хлестать вас по щекам, дергать за волосы. В конце концов он лишает вас последних остатков благоразумия, и вы выбегаете на открытое место, чтобы помериться силами с вашим мучителем. Нередко этот поединок бывает не на жизнь, а на смерть.
Вы полностью в руках ветра, он тащит вас как хочет и куда хочет, сто раз подряд заставляет кружиться на месте, безжалостно хохоча за вашей спиной. Потом вдруг лицемерно предложит мир, утихнет на время, а когда вы перестанете бороться, задушит вас новыми пригоршнями песка.
Впрочем, нам почти всегда удавалось избегнуть пыток, которые готовил этот беспощадный враг.
Но нас подстерегала другая беда. С двух сторон к реке подступала унылая, безотрадная низменность.
Никогда еще мы не попадали в столь бедные растительностью и дичью места. Кругом песок да-низенький кустарник у реки. Ни птиц, ни настоящей рыбной ловли; редко-редко — одинокий лисий след.
Казалось, что даже рыбы, которых так много в верховьях реки, заплывают сюда лишь случайно. А без охоты и рыбной ловли сыт не будешь.
Прикончив последнюю соленую рыбину, мы перебивались теперь лишь фасолью да чечевицей. Мы не послушались советов старого метеоролога и теперь, исчерпав все запасы, сели на голодную диету.
Целую неделю мы рыскали у берега в поисках пищи.
Правда, настоящий голод нам не грозил, ибо мы всегда могли свернуть с пути и добраться до какого-нибудь глухого селения. Но Франческо не желал ни на йоту отступать от выработанного заранее маршрута и стремился выяснить на будущее, какие места более всего пригодны для охоты. Мы уже решили было отведать лисьего мяса, по вкусу очень напоминающего собачье, когда нам попалось другое животное, мясо которого чуть более съедобно.
