Луи Жаколио - Питкернское преступление
Известие это было выслушано всеми с крайним неудовольствием: прелесть Таити очаровала всех. Особенно же были неприятно поражены Христиан и три гардемарина — Гайгуд, Юнг и Стивард, когда они не были при исполнении служебных обязанностей, то жили в изящных бамбуковых хижинах в атмосфере покоя, любви и сладких мечтаний, под влиянием этого мало-помалу забывая и Англию, и свои служебные обязанности.
Нет сомнения, что если бы им удалось получить отставку от Виллиама Блига, то они остались бы на острове.
В течение целых двух дней они составляли самые безумные планы, то предполагая убежать в неприступную часть острова и ждать там, когда отойдет «Bounty», то сказаться больными и под этим предлогом остаться на острове, забывая, что это было бы возможно только для одного, а не для всех, в конце концов, после зрелого обсуждения и не желая подвергаться строгому наказанию за дезертирство, они решили вернуться на бриге в Англию, но поклялись, что, прибывши туда, они законным путем освободятся от службы и вернутся обратно на Таити, как раз в это время Упу-Фара, министр молодого короля Помаре, пригласил экипаж «Bounty» на праздник у озера Вэгириа.
Виллиам Блиг, которого это обстоятельство заставляло отложить отъезд на несколько дней, сначала хотел отказаться, но потом, решив, что это будет не политично, переменил свое первоначальное решение и отложил отъезд еще на семь дней.
Накануне самого праздника командиру «Bounty» пришла в голову несчастная мысль арестовать Христиана на все время стоянки на Таити, предлогом к этому послужила простая забывчивость молодого офицера, заслуживавшая, самое большее, выговора.
Христиан понял, что Блиг действовал подобным образом из желания вывести его из себя и заставить сделать какое-нибудь нарушение дисциплины, а потому, несмотря — на страшный гнев, сдержал себя и не сделал никакого замечания.
Вследствие определенного приказа адмиралтейства Блиг во все время стоянки на Таити должен был давать полную свободу как офицерам, так и матросам, но за несколько Дней до отъезда он не мог устоять против искушения помешать Христиану проститься с прекрасной Моэ. Христиан с мрачным видом смотрел как на амураму отправилась большая часть его товарищей вместе с Блигом, а он остался со вторым штурманом Эдуардом и восемью матросами.
Целый день его мучила мысль, что Моэ будет на празднике одна, и он с нетерпением ждал наступления вечера.
Пообедав, Христиан пошел на корму и стал пристально смотреть на берег, находившийся на расстоянии ружейного выстрела. Эдуард, которому Блиг передал командование над судном на пять или шесть дней, понял намерения Христиана и, чтобы не пришлось писать рапорта на своего приятеля, сошел вниз.
Спустя несколько мгновений, несмотря на темноту, молодой офицер заметил отделившуюся от берега черную точку, которая быстро приближалась к кораблю, сердце его страшно забилось, когда он различил пирогу, вскоре приставшую к «Bounty».
— Титани! Титани!.. — это Моэ звала тихим голосом Христиана его именем, переделанным на свой лад.
Офицер вздрогнул, огляделся кругом и одним прыжком очутился в пироге.
Когда маленькая лодка отделилась от борта, чтобы плыть к берегу, до Христиана донеслись слова, сказанные шепотом:
— До рассвета вернись обратно.
Это был голос Эдуарда, понявшего все и дававшего своему другу разумный совет.
— Благодарю, — отвечал тихим голосом Христиан, и пирога удалилась… Море было тихо, и только временами доносился шум волн, разбивавшихся о рифы.
Только кое-где старые рыбаки, которых не привлекала амурама, ходили по рифам с факелом в одной руке и копьем в другой, убивая рыбу, которую свет привлекал на поверхность моря.
Около четырех часов утра маленькая пирога отчалила от острова, и Христиан в сопровождении своей юной подруги возвратился на «Bounty», не обратив на себя внимания часовых. Так повторялось каждый вечер и утро, пока Блиг был в отсутствии.
На следующий же день после своего возвращения, Блиг отдал приказ поднять якорь и, воспользовавшись благоприятным ветром, «Bounty» беспрепятственно вышел в открытое море и, пройдя через пролив между островами Таити и Мореа, направился к югу, чтобы попасть под попутный ветер.
Амурама, данная королем в честь английского командира, была великолепна, в течение пяти дней вокруг всего озера дымились канакские печи, померанцевое вино лилось в изобилии, и каждый вечер при свете факелов, придававших всему фантастический и таинственный вид, триста молодых девушек, самых красивых на всем острове, исполняли танец гупаупа.
С распущенными по плечам волосами, украшенными цветами, они соперничали в танцах с такой же толпой молодых людей, приближавшихся с противоположной стороны.
Но вот празднества окончились, и моряки с глубоким сожалением покидали этот поэтический остров, воспоминание о котором немало способствовало заговору, душою которого стал Христиан. Можно с твердостью сказать, что, покидая Таити, все были одушевлены одинаковым желанием, как можно скорее вернуться обратно.
Однако от этих желаний до катастрофы, завершившей плавание, было еще далеко, и нет сомнения, что если бы Блиг, характер которого сильно испортился, не злоупотреблял данной ему властью, то все бы окончилось благополучно.
Случайно узнав от повара, как Христиан проводил время своего ареста, Блиг пришел в страшную ярость, которая выразилась придирками, темболее многочисленными, что официально он не мог наказать Христиана за неповиновение.
Ничего не вышло и из попытки заставить Эдуарда подать рапорт на своего друга.
— Этот офицер всегда аккуратно подписывал корабельный журнал в те часы, когда он по закону обязан был доказать свое присутствие на палубе, вы знаете это так же хорошо, как и я, командир, — отвечал бравый моряк.
— Однако, сударь, повар…
— В таком случае, отчего бы вам не потребовать рапорта от повара, — перебил с горечью его Христиан, проходивший в это время мимо.
— Я отдам вас под суд, когда мы прибудем в Плимут! — вскричал Блиг.
Видя, какой оборот принимает дело, Эдуард поспешил скрыться, чтобы, в случае чего, не быть свидетелем против своего друга.
Тогда Христиан поспешно огляделся кругом и видя, что никого из людей поблизости нет, подошел к Блигу и сказал ему глухим голосом:
— Я отлично знаю, что вы хотите меня довести до суда, но я поклялся, что вы не истощите моего терпения и готовлю вам другое удовольствие… Как только мы прейдем, я подам в отставку и тогда…
— Тогда, — повторил Блиг.
— Тогда, — продолжал Христиан, — я поспешу, как можно скорее, наказать такую дрянь, как вы.
