Юэн Макгрегор - Земля: долгий путь вокруг
— Не беда, — заявил он. — Я запросто сдам экзамен. Я столько ездил, что мне это не составит труда. — Но излишняя самоуверенность Клаудио сыграла с ним дурную шутку. Экзамен он не сдал, чем расстроил наши планы.
Угнетаемые подобными мыслями, мы едва ли замечали последние километры немецкой земли, мчась по безукоризненно гладким дорогам мимо пряничных домиков, через Баварский Лес к чешской границе. Лишь остановившись перед чешским пограничником, мы поняли: Западная Европа, а с ней стабильность и порядок заканчиваются.
— У меня прямо мурашки по коже, — прокричал я по рации вскорости после того, как мы оказались в Чешской Республике.
— У меня тоже, — отозвался Юэн. — Наверное, это потому, что теперь-то неизвестное и начинается, и так будет до самой Аляски.
Несмотря на все наши усилия выучить русский в течение подготовительного периода, дальше нескольких ключевых фраз мы так и не продвинулись. А что касается чешского, украинского, казахского и монгольского языков, то здесь мы и вовсе не знали ни слова.
Первое, на что мы обратили внимание в Чехии, это то, что дорога от границы кишела проститутками. Всего за пару километров мы заметили с полдюжины шлюх, околачивавшихся на придорожных стоянках или просто стоявших на обочине. Один из домов в приграничном городке, сверкавший неоновой вывеской «Клуб для отдыха без перерыва», вне всяких сомнений, был публичным домом. Для нас это было шоком. Не подумайте, что мы все из себя такие высоконравственные, просто это сразу же подчеркнуло разницу между богатым Западом и бедным Востоком.
Мы мчались по Чехии: всего лишь третий день пути и уже пятая страна. Ландшафт был тот же, что и в Германии — широкие равнины с рощицами да лесами, — но воспринимался он иначе. Дорога поухабистей, уже вся в рытвинах. Проплывавшие мимо деревеньки поражают убожеством. Рекламы очень мало — наследие эпохи Варшавского договора и Советского Союза.
Путь до Праги оказался долгим и утомительным. Проехав от Нюрбургринга семьсот пятьдесят километров, мы очень устали и надеялись, что подобных безостановочных десятичасовых бросков у нас будет не так много. Тут уж даже я радовался, что мы выбрали BMW.
За три дня мы покрыли расстояние в тысячу шестьсот километров, но физически не чувствовали себя разбитыми. Задница не ныла, мышцы не болели. Да проедь мы столько на спортивных мотоциклах, я бы уже рухнул. Болело бы все. «Бумеры» оказались хорошим выбором, вот только нас до сих пор несколько пугало количество вмещавшегося в них бензина. Поверьте, это действительно страшно, когда несешься с полным баком. Боже сохрани!
Хотя физических сил на BMW затрачивалось немного, психологически езда меня все-таки изнурила, и путь по предместьям Праги тянулся как последние часы межконтинентального перелета. Последние минуты текли еще медленнее, пока мы наконец не поняли, что переезжаем по богато украшенному автомобильному мосту в город. Перед нами открылся величественный вид: шпили, усеивавшие противоположный берег, а на холме над нами огромный монумент с тикающим маятником[2]. И все это в свете заходящего кроваво-красного солнца. Да уж, эффектное зрелище.
Тем же вечером мы встретились с Рассом, Дэвидом, Клаудио и Джимом Симаком, вторым оператором съемочной группы. Нам наконец представилась возможность получше познакомиться с Клаудио. До этого мы с ним толком и не общались, и он оказался парнем весьма добродушным и вселил в нас уверенность, что не будет помехой нашему путешествию. Со стороны Клаудио осложнений как будто не предвиделось. Однако за продолжительным ужином в уютном ресторанчике между Рассом, Дэвидом и нами то и дело вспыхивали мелочные споры. Затем, когда подали спиртное, Расс поведал мне, что Дэйв волновался: вдруг, когда Юэн и я приедем, мне что-нибудь да не понравится, и я наброшусь на него из-за этого. По его словам, Дэйв очень нервничал, беспокоясь, что я опять выйду из себя. По совести говоря, пару раз я действительно заводился, поскольку был недоволен тем, как идут дела с организацией съемок. Но Расс заметил, что я не понимаю всех трудностей, связанных с подготовкой к отъезду. Он сказал, что мы должны работать как одна команда, относиться друг к другу по-товарищески. Я ответил, что, по моему мнению, именно так мы и работаем, но Расс полагал, будто я слишком часто лезу в бутылку и порой бываю совершенно невыносимым.
Я, естественно, не согласился с Рассом. Я отнюдь не считал, что бываю невыносимым. Да, у меня имелась привычка раздражаться, когда дела шли не своим чередом, но я полагал, что вполне справляюсь со своими эмоциями. И когда в тот вечер я отправился в свой номер, то был немного обижен. Я полагал, что Расс устроил мне этот разнос совершенно несправедливо.
На следующий день мы отправились гулять по улицам Праги. До этого никто из нас здесь не был, и красота города всех потрясла. Бродя по мостам, перекинутым через извилистую Влтаву, поднимаясь к замку Градчаны и исследуя узкие улочки и дома в стиле барокко в Старом городе, мы походили на обычных туристов — но туристов, за которыми неотступно следуют два кинооператора. И, как и многие туристы до нас, мы переплачивали за сувениры: Юэн купил своим дочерям часы и буквально через пятнадцать минут увидел такие же, но вдвое дешевле, а на следующий день и вовсе обнаружил, что их секундные стрелки бегут в другую сторону. И, как и тысячи гостей Праги, мы сидели на Карловом мосту, пока художник рисовал на нас шаржи, и смотрели, как мимо снуют люди, хотя очень скоро сами стали объектом внимания десятков прохожих, останавливавшихся, чтобы сфотографировать. Мы встретились с группой англичан, которые читали о нашем путешествии — они пожелали нам удачи. Теплые слова поддержки, которые мы слышали во время подобных встреч, и вправду нас весьма ободряли.
После этого мы направились в Еврейский квартал и посетили старое еврейское кладбище. Поскольку пражские власти отвели евреям для похорон весьма скромный участок, кладбище стало одним из самых переполненных мест для погребения в мире. Считается, что на нем целых семь или восемь пластов захоронений. Когда кладбище переполнялось, поверх могил просто набрасывали еще земли, так напластования тел и накапливались. Даже сегодня кладбище это битком набито старинными надгробиями, буквально залезающими одно на другое.
Однако со временем стало очевидно, что наш маршрут осмотра достопримечательностей был заранее выбран Рассом и Дэвидом в соответствии с их запланированным сценарием. Шаржи на Карловом мосту, как оказалось, тоже были подстроены. Потом мы отправились к Парвине — цыганке, с которой Расс договорился о предсказании нашей судьбы. Со все возрастающим скептицизмом мы прошли по аллее в побеленный бетонный дворик позади дома. Там стояли четыре пластиковых белых садовых кресла и накрытый красно-черной скатертью столик со свечой в подсвечнике. Парвина — темноволосая женщина средних лет в халате — разложила на столике карты Таро. Указывая на карту «Императрица», которая неизменно выпадала всякий раз, когда она раскладывала колоду, цыганка поведала Юэну, что в путешествии ему предстоит знаменательное знакомство с женщиной. Но она также предсказала моему другу, что он встретится и с тем, кто его надует. Причем это вполне может оказаться и старый знакомый, предупредила гадалка. Мне же карты сообщили мало — просто что у меня впереди долгое путешествие и что я скучаю по семье. Также Парвина предрекла, что кто-то из нашей команды лишится некоторой суммы денег, но навряд ли все это были откровения потустороннего мира.
![Пол Андерсон - Долгая дорога домой [Долгий путь домой, У них нет мира]](/uploads/posts/books/59796/59796.jpg)
