Александр Казанцев - Гость из Космоса
«Почему двести шестьдесят? Возьмите триста». «Нет, — говорит, — мне достаточно двухсот шестидесяти».
Взял деньги, поблагодарил и ушел.
Подошли мы к острову Хмурому, где Маше сойти предстояло. Начальником на этом острове был Василий Васильевич Сходов. Известный полярник, суровый человек, но хозяин хороший, правильный. К нему на станцию и была назначена наша героиня.
Съехал я на берег — Василия Васильевича проведать. Со мной вместе на катере и Машенька была. Грачев тоже на берег отправился. Я решил, что он хочет девушку проводить. Ну, думаю, крепко серьезного человека защемило.
Надо сказать, что начальник полярной станции на острове обязан многие функции выполнять. Об этом Грачев, конечно, знал.
Вскоре, после того как я вошел к Василию Васильевичу Сходову, приходят туда Маша и Грачев.
Грачев объявляет, зачем он на остров съехал. Оказывается, решили они с Машей свой брак законным образом зарегистрировать, и начальник полярной станции товарищ Сходов должен выполнить обязанности загса.
Похвалил я в душе Грачева. Только Машеньку жаль мне стало. Предстоит ей сразу долгая разлука.
Василий Васильевич человек сухой, строгий. Лицо и фигура под стать характеру. Жилистый, упругий, щеки ввалились, глаза серые, улыбается редко.
Достал он свои книги, потребовал с «брачующихся», как он выразился, документы, все досконально проверил, ну… и поженил, заставил расписаться, потом крепко молодым руки пожал, и глаза у него сразу потеплели.
Про Василия Васильевича я все знал. Похоронил он на далеком острове всю свою семью: и жену и сына десяти лет. Давно это было. Тяжелые тогда условия в Арктике были, не все могли их перенести. С тех пор Василий Васильевич помрачнел. Похоже, он себя виновным в гибели близких считал. Но Арктику все же не покинул. Любит он наши края…
Сходов поздравил молодых и сразу сказал Маше, что кончит сейчас разговор со мной и покажет ей ее комнату.
Маша к столу Сходова подходит, глаза в землю смотрят.
«Товарищ Сходов, — говорит. — Я теперь законная жена товарища Грачева и по семейным обстоятельствам на острове остаться не могу».
Сходов откинулся на спинку стула, руки, сжатые в кулаки, на столе лежат. Смотрит хмуро.
Тут вперед выступает Григорий Иванович Грачев.
«Василий Васильевич, вы о нас худо не думайте. Вы же знаете, я последние шесть лет безвыездно в Арктике живу. А теперь вот в первый раз в жизни полюбил… Будьте другом, отпустите мою жену со мной! Мы потом вернемся, отработаем перед государством… Что касается расходов на Машу: подъемные там, стоимость билета на самолете Москва — Архангельск — Дикий, проезд на пароходе «Георгий Седов», опять же питание за все время пути… Так я эту сумму полностью вам возвращаю. В основном — перечислением со своей сберегательной книжки, а что не хватит там — наличными… двести шестьдесят рублей».
Грачев положил на стол Сходову деньги и телеграфное распоряжение своей сберкассе.
Маша стоит, глаз не подымает. Грачев покраснел весь от волнения. А Сходов словно окаменел.
Наконец Василий Васильевич говорит глухим отрывистым голосом: «Это что же значит? Вы что? За жену мне выкуп предлагаете?»
Квадратное лицо Грачева стало багровым. Но он сдержался и говорит спокойно, раздельно: «Не выкуп, товарищ Сходов. Я государству возмещаю все понесенные расходы и прошу вас договор с женой моей аннулировать, потому что…» — и замолчал.
«Вы что же, товарищ Грачев, думаете, что только в деньгах дело? — ледяными словами так и хлещет Сходов. — Разве вы, опытный полярник, не знаете, что если ваша жена на острове не останется, то на полярной станции метеоролога не будет? Полярная станция ответственные задания выполняет, а вы ее разоружить собираетесь».
«Будьте же человеком, Василий Васильевич! — взмолился Грачев. — Ведь речь идет о счастье человеческом… Я ведь себя никогда не жалел, всего себя Арктике отдавал. Да и Машенька не пожалеет. Только дайте нам совместную жизнь начать, не разлучайте!»
Так искренне слова Грачева прозвучали, что мне его и Машу от всей души жалко стало.
«Полярная станция острова Хмурого не может остаться без метеоролога», — отрезал Василий Васильевич.
Тут Маша к столу подошла. Улыбается, и лицо у нее от этой улыбки даже красивым сделалось.
«Так мы попросим вашего старого метеоролога еще на год остаться. Ну, неужели он нам откажет?»
Столько эгоизма и наивности было в Машиных словах, что нельзя было их без улыбки слышать.
Сходов смешался, нахмурился еще больше и пробурчал: «Это его дело. Попробуйте договориться».
Грачевы тотчас же ушли. А Сходов раздраженно спрятал в стол деньги и телеграмму, которую сам же должен был передать в сберкассу, запер ящик на ключ и говорит мне: «Метеоролог Юровский перенес тяжелую болезнь. Он слаб. Врача у меня на острове нет, и метеоролог еще на год никогда не останется».
Я вообразил себе этого метеоролога, сидящего на чемоданах, у него карманы уже набиты письмами на Большую Землю, а к нему вдруг обращаются с неожиданной просьбой люди, которым кажется, что, кроме их счастья, на всем свете ничего не существует.
«Ни за что Юровский не согласится, уж я это знаю, — повторил Сходов, — Из-за его болезни я ведь и смену ему вызвал».
Мне, капитану, часто в дела своих пассажиров вникать приходится, но тут… что я мог сделать? Наблюдаю жизнь, как она есть!
И вдруг возвращаются к нам молодожены Грачевы, сияя, как арктическое солнце в апреле.
«Согласился Юровский!» — возвещает Грачев.
«Такой милый молодой человек… такой чудесный товарищ! — говорит Маша, — Я его расцеловала. Женя его зовут».
Сходов позеленел, но ничего не сказал, а когда «счастливцы» вышли, сказал мне: «Капитан! Вы должны мне помочь. Я понимаю, что такое человеческое счастье, но я знаю также, что такое человеческая жизнь! Юровский погибнет, если останется… Это только я знаю. Сердечнее он оказался, чем я думал, но он не имеет права остаться на острове!»
Посоветовались мы со Сходовым. У меня кое-какой план появился. На том и порешили.
Вышел я от Сходова, а Маша с Грачевым ко мне: «Поздравьте нас, — говорит Маша. — Мы так счастливы, Борис Ефимович!»
Я холодно отвечаю: «Не могу поздравить вас, Мария Федоровна, потому что вы полярный дезертир».
Грачев нахмурился, исподлобья на меня смотрит. Маша побледнела.
«Вы в Арктику ехали, чтобы геройски бороться с суровой природой и служить Родине, а сами устройством семейных дел занялись».
«Да разве я… — вмешался Грачев. — Столько лет… разве мне нельзя подумать о личном?..»
