Юрий Савенков - Сингапурские этюды
Если вас пригласили в малайский дом, то, наверное, угостят блюдом отак-отак (фаршированной рыбой в остром соусе, завернутой в свежие листья кокосовой пальмы; когда все это варится, листья сообщают рыбе тонкий аромат). Чем же погасить пожар во рту, вспыхнувший от приправ и специй? Хозяйка с улыбкой вручает вам пиалу с саговой кашей, погруженной в кокосовое молоко и коричневую сахарную патоку, Удивительное блюдо — вроде тянучки, что в детстве готовила мама.
Коричневый кокосовый сахар называется «гула-малакка» («малаккский сахар»). Это сок, полученный в момент цветения пальмы, который долго варят.
В жаркий день сок молодого ореха прекрасно утоляет жажду. Резким ударом паранга продавец срезает верхушку, опускает в отверстие соломинку. Затем орех рассекают на две половинки, и вы едите сочное белое «мясо», напоминающее желе. Из оболочки кокосового ореха получают волокна, идущие на веревки и циновки. Когда закрываются ставни лавок и складов, люди в белых дхоти (кусок полотна, обмотанный вокруг бедер) устраиваются спать на циновках из кокосового волокна. Из скорлупы кокосового ореха получается отличный древесный уголь, на котором жарят сатэ. Скорлупу кокосового ореха используют в качестве ковша или кружки. Прежде была такая мера — чупак — половинка кокосового ореха. Как верны строки:
Будь щедрым, как пальма. А если не можешь,
то будь
Стволом кипариса, прямым и простым —
благородным.
Смотрю на малайца, который артистично сортирует кокосовые орехи и, мнится мне, следит за тем, чтобы не упустить тот самый, редкий, без ростков. Малайцы называют его «келапа-бута» — «слепой кокос». Он содержит внутри мягкий белый камушек, которому приписывают магические свойства. Было время, когда его ценили выше драгоценных камней. Его носили как талисман на теле, в кольцах, в оружии. Смотрю на парня, а в памяти возникают звуки…
Шествие к храму Субраманиама
Бьют барабаны, жалобно завывают флейты, охрипшие голоса скандируют: «Вэль-вэль!» («Победа!») И вот уже в который раз слышится треск разбиваемого кокосового ореха. Здесь, на Серангуне, в храме Перумаль, посвященном Вишну (Перумаль — одно из имен Вишну. «Перум» — «большой», «великий», «аль» — «персона», «человек»), начинается путь бичевания длиной в несколько километров. Но вначале утром во дворе храма на избранных фанатиков, которые постились целый месяц — только одно вегетарианское блюдо в день, — под священным деревом боа надевают металлические каркасы — кавади. Протыкают тело острыми металлическими спицами, но так, чтобы не пролить ни капли крови. Кавади декорируют цветами, гирляндами, фруктами, павлиньими перьями. Именно на павлине путешествовал бог Субраманиам. А это день, когда по велению Шивы Субраманиам (у него много иных имен — Муруган, Велан, Кумаран, Шанмуган, Кандан и другие) побеждает силы зла, добро и доблесть торжествуют, и вот благодарные индусы несут кавади, пронзают свои тела серебряными крючками с нанизанными на них маленькими лимончиками — символом чистоты. Одни фанатики сменяют других, и поздним вечером звучит финальный аккорд тайпусама в храме Четиар на Танк-роуд, воздвигнутом в честь Субраманиама. Появляется бронзовая статуя Субраманиама на серебряной колеснице. Ее сопровождает торжественная процессия под звуки музыки в дыму благовоний. И снова среди других звуков слышится треск разбиваемого ореха. Таков венец тайпусама. Случается это в месяц тай (конец января — начало февраля), когда полная луна встречается с самой яркой звездой Пусам. Потому и назван праздник — тайпусам.
А однажды звуки разбиваемых кокосовых орехов в храме Перумаль прозвучали совсем по другому случаю. Красочная свадебная процессия — мужчины в белых пиджаках и дхоти, женщины в ярких сари — остановилась у входа. Жениха сопровождали шаферы — холостяки из родни будущей жены — и три матроны с подносами. На одном — фрукты, на другом — малиновое сари и золотая цепочка, на третьем — три очищенных кокосовых ореха. У входа в храм один из шаферов нанес желтую куркумовую пасту на лоб жениха. Затем священник повязал шнурком его палец. И жених стал участником брачной церемонии.
Появляется невеста, скрытая от посторонних глаз вуалью, в сопровождении родственницы жениха. Суженые садятся на низкие скамеечки перед священным огнем. Тогда и раздался треск первого кокосового ореха. Его разбил родственник жениха. Священник повязал шнурком палец невесты, — и она теперь участница церемонии, вот он вручил ей цветы арековой пальмы и фрукты. Мгновение — и она передает их жениху. А это значит, что отныне она переходит в новую семью. И тогда разбили второй кокосовый орех.
Жених вручает невесте малиновое сари. Она удаляется, чтобы через несколько минут предстать в новом наряде, а пока гостей угощают шафрановым рисом. Приближается самый торжественный момент. Вернулась невеста, падает вуаль и золотая цепочка, подарок жениха, уже обвивает смуглую шею. Молодые обмениваются гирляндами из цветов жасмина. В этот миг слышен треск третьего расколотого ореха.
Пряное дыхание
Может быть, я еще долго простоял бы около малайца и, кто знает, стал бы свидетелем того, как он, счастливец, найдет свой слепой орех с магическим камнем, но легковейный ветерок донес до меня пряное дыхание. В нескольких шагах я увидел тамила в желтой батиковой рубашке. Гибкими, артистичными движениями пальцев он размешивал специи. Подносил оранжевую массу к носу, вдыхал завораживающий аромат, слегка покачивал головой, то ли с сомнением, то ли с удовольствием, и вновь продолжал манипуляции.
— Кари, мадрасский вариант, — бодро сказал тамил. В щелкающих звуках его голоса, в загадочной улыбке был призыв прикоснуться к тайне.
Вы думаете, кари — это жгучая острота? Может быть. Но это еще не все. Кари — это бесконечность. Кто-то сравнил хороший кари с шуткой. Пряной, острой, порой умеренной, но всегда уместной. Эта непостижимая индийская приправа состоит из множества специй, само упоминание о которых воскрешает в памяти прочитанные в детстве книжки о колониальной торговле пряностями, средневековых докторах из Салерно, восклицавших: «Разве может умереть человек, вырастивший шалфей в своем саду?!». Эти врачеватели были убеждены, что шалфей улучшает память и обеспечивает долголетие. В средние века люди грезили пряностями, ренту и налоги платили порой перцем, за фунт имбиря можно было купить овцу. Лондонским портовым грузчикам зашивали карманы, чтобы не было у них соблазна похитить вожделенные специи.
