Вадим Глускер - Настоящий итальянец
Но босс боссов не умер в 1993-м. И полиция продолжала его поиски, но каждый раз тщетно. Все, что имели полицейские в своем распоряжении, это был голос, опознанный свидетелем на старой записи. Конечно, тембр и диалект, на котором говорит босс, важная примета, но внешность Провенцано по-прежнему оставалась загадкой. Единственная фотография была сделана в 1959-м году. Специалистам пришлось состарить изображенного на ней человека. «Ты играл в детстве в казаки-разбойники?» – вдруг неожиданно сказал Палаццоло. Я смутно припоминал стрелки, нарисованные мелом на стене, на тротуаре. Стрелки часто пересекались и указывали противоположные направления. «Тогда я тебе даю две наводки. Первая – на одной из площадей была общественная прачечная. Запомнил? А вторая – поезжай на окраину Корлеоне, там без труда найдешь улицу 11 апреля 2006 года и там уже разберешься. Ищи большой каменный покосившийся дом с круглым участком. Все понял? Ну ладно, успехов. И еще, если тебе повезет, можешь найти брата Провенцано. Он вообще-то не общается ни с кем и редко появляется на улице. Но адрес тебе я его на всякий случай дам». Палаццоло расплатился за обед и вино и вежливо откланялся. Я не понял ничего и остался сидеть в еще большем недоумении, чем до приезда в Корлеоне.
Итак, с чего начать? С одной из площадей, где десять лет назад была городская прачечная? Слава богу, что она была одна. Вместо прачечной теперь здесь сувенирная лавка, но ее благодушный хозяин тут же мне поведал, что гражданская жена Провенцано до сих пор живет в этом доме на втором этаже. Я поднял голову – шторы резко задернулись. Дежавю какое-то. Тогда я еще не совсем понимал, зачем Палаццоло настаивал на том, чтобы игра в «казаки-разбойники» начиналась именно в этой прачечной.
В 2005 году полиция установила слежку за домом, в котором открыто поселились жена и дети Провенцано. Сразу открылась любопытная деталь: мусорные пакеты никогда не попадали напрямую в мусорные баки. Их забирали одни люди, потом оставляли, потом забирали другие. То же самое происходило с постельным бельем, оно не сразу попадало в эту центральную прачечную.
В Корлеоне очень узкие улочки, легко спрятаться и укрыться и сбить тем самым со следа. Иногда эти мешки с мусором, с бельем и, как выяснилось позже, с продовольствием терялись. Их увозили на машинах неизвестно куда.
Но терпение полицейских взяло верх. Шаг за шагом им удалось проследить всю цепочку и установить, что таинственный получатель находится в заброшенном домике на отшибе. За ним установили слежку с расстояния одного километра с горы, и вдруг, в какой-то момент, дверь открылась, из нее высунулась рука и забрала заветный пакет, отправленный из дома Провенцано. Одно из самых поразительных криминальных открытий XXI века свершилось. Круг замкнулся 11 апреля 2006 года. Теперь понятно, откуда название улицы. Я не без труда нашел ничем не приметный дом, вошедший в историю. Сейчас он принадлежит другим людям, и мне очень долго пришлось объяснять и им, и набрасывающейся на меня немецкой овчарке, что ничего от них мне не надо. Я просто хочу поближе подойти к этому дому, и не более того. Итогом долгих переговоров со вскидыванием рук, бесконечными проклятьями в мой адрес и лаем собаки было то, что мне все-таки позволили подойти к заветной двери. Уже позже молодой хозяин виллы Провенцано сам мне с гордостью рассказал: «Смотри, вот эта дверь, через которую его выводили».
Человек, которого сорок три года искали по всему миру, жил всего в одном километре от родной деревни! Местные жители с удовольствием покупали у него овощи и козье молоко. Ни телефона, ни Интернета. На дворе был апрель 2006-го. Единственная связь с внешним миром – это маленькие записочки, пиццини, тонко скрученные в трубочку полоски бумаги, которые Провенцано передавал семье через мальчика-пастуха. Единственная книга в доме – Библия (помним о его религиозности). В момент ареста босс боссов готовил себе крестьянскую похлебку из цикория. Одет был в джинсы и свитер.
В последнем убежище Провенцано были найдены очень интересные пиццини. Кто-то спрашивал мнение мафиози о надежности того или иного человека, прежде чем заключить с ним сделку. Ему, например, писал один своенравный отец, который хотел знать, насколько порядочен молодой человек его дочери. Ему писала даже одна графиня, у которой была проблема с управляющим ее землями – она подозревала его в кражах. Но вместо того чтобы обратиться в полицию, она предпочла через местного босса обратиться к Провенцано и попросить у него помощи. Вообще, в своих письмах он казался старым отшельником, даже священником. Любил цитировать Евангелие. В той самой найденной в доме Библии на каждой странице было что-то подчеркнуто, выделено, были какие-то сноски на полях, проставлены непонятные цифры. При этом полиции он предстал таким вот классическим корлеонцем: обыкновенные штаны, рубашка, платочек на шее. А в доме-то потом нашли залежи дорогих костюмов, купленных в лучших магазинах Палермо, там был еще, например, антикварный золотой маникюрный набор.
С не совсем гостеприимным домом нужно было прощаться. Последняя стрелка, которую нарисовал Палаццоло, вела меня в центр города. Там, по его мнению, должен жить родной брат Провенцано, Сальваторе. В 2001 году, его, живущего в Германии, схватили, приняв по ошибке за скрывающегося босса. Но, сняв отпечатки пальцев, полицейские поняли, что перед ними – родной брат мафиози. Сейчас Сальваторе Провенцано перебрался из Германии в Корлеоне. Он, наверное, смог бы рассказать о тайнах своей семьи. Если бы захотел.
Я рассматривал только что отреставрированный трехэтажный особняк, который когда-то принадлежал клану Провенцано. Именно отсюда, кстати, и отправлялись мешки с мусором и одеждой. Теперь в этом доме, конфискованном государством и антимафиозным комитетом, находится краеведческий музей и винный магазин.
Вдруг из соседнего дома ко мне стал приближаться уже немолодой человек. «Что ты все ходишь да смотришь? – процедил он сквозь зубы. – Уже полчаса. Все высматриваешь. Ты что, из полиции? Убирайся отсюда!» Я попытался ответить, что я вообще-то только музей хотел посмотреть, что я из далекой России. Но потом решил, что мне скрывать-то особо нечего, и тогда спросил его напрямую: «А вы небось Сальваторе Провенцано?» Мужчина оторопел и почему-то ответил: «Ну да, я Сальваторе, а часы работы винного магазина мне неизвестны». Понимая, что хоть какой-то диалог возможен, я спросил: «А что? Этот дом действительно принадлежал вашему брату?» В этот момент к Сальваторе вернулись самообладание и агрессивность, и он уже не говорил, а кричал: «Какую правду ты ищешь? Какую правду ты знаешь?» Это звучало, как заклинание. Провенцано продолжал: «Прошу тебя, не надо искать правду жизни, ее узнает только могила, которая тебя примет. У каждого своя правда, и лучше оставить ее при себе». Идея про могильную правду меня, признаюсь, не сильно заводила. А Сальваторе тем временем продолжал: «Небось видишь этот дом и думаешь, что все про него уже знаешь? Именно я в этом доме и жил. И клянусь тебе, что нога моего брата никогда не переступала его порога. Это дом мы купили, когда я работал в Дюссельдорфе. Работал двадцать лет. Потом мы купили этот дом, даже не дом, а сарай, где жили коровы и овцы. Он был невысокий, всего два этажа по двадцать пять квадратных метров с внешней лестницей». Провенцано перевел дух и, не дав мне опомниться, чтобы вставить хоть одно слово, продолжил: «Когда наша старая мать заболела, весь уход лег на мои плечи. Она не могла подниматься по этой лестнице. И тогда я снес этот сарай и перестроил дом заново вот этими руками. И Бернардо здесь ни при чем». Сальваторе Провенцано для пущей наглядности продемонстрировал мне свои мускулистые рабочие руки.
