Федор Конюхов - Мой путь к истине
Я хорошо понимаю Сезанна, который писал в своем дневнике: «Я каждый день открываю ставни, смотрю в свой сад и не узнаю его». Так и я, сколько смотрю на океан, а он всё время новый и новый.
Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты есть. Друзья мои, любите ли вы врагов ваших? Умейте гордиться не только друзьями, но и врагами. Поругание вас вашими врагами есть похвала.
Много говорят о спокойствии мудрецов, но оно есть великое напряжение. Настолько великое, что поверхность энергии становится зеркальной. Так не нужно принимать спокойствие за бездействие. Без всяких поучений люди умеют оберегать предмет ими любимый. Они найдут находчиво, как спрятать его. Они приложат старание не разбить и не искалечить любимую вещь.
Кто-то сказал: люди лучше всего умеют хранить камни и металлы, менее – растения, ещё менее – животных и всего меньше – человека. Судите сами, насколько справедливы такие понимания. Человек – самый тонкий организм, а самое жестокое обращение выпадает на его долю.
Знатоки утверждают, что жизнь складывается из обретённого опыта. Долго я размышлял об одиночестве. Настоящее одиночество – это ты. Я сам. Вот почему птицы и рыбы облетают и обходят мою лодку, они не видят, не слышат меня потому, что я со своей лодкой растворился в их мире.
Человек должен сам распоряжаться своими поступками, а не подчиняться обстоятельствам. Это крайне важно.
Перед восходом весеннего солнца всегда робеешь, словно оно восходит первый и последний раз. Чем же оно, солнце, меня одарит? И в ответ засверкал океан. Я отложил вёсла, скрестил на груди руки и улыбаюсь ему, и чувствую, что я напоён его светом, сыт и утешен. Я стараюсь выиграть немного времени, чтобы получше его рассмотреть, пока солнце не слепит глаза. Вдруг обнаруживаю, что душа успокаивается, а сам я представляюсь себе более сильным и значительным. Это почему-то настолько меня взволновало? В конце концов, это не так уж важно.
Человек должен сам распоряжаться своими поступками, а не подчиняться обстоятельствам. Это крайне важно. Я всего лишь пылинка, затерянная в просторах Мирового океана. Горе тому, кто одинок! Когда все твои мускулы напряжены до предела – может понять только тот, кто испытал это сам.
Созерцание есть таинственная молитва, и она очень помогает молитве к Богу! Кто в созерцании занят духовной работой, впоследствии погружается в молитву. Погружение – это затишье? Как затихший малыш в объятии матери, малыш не говорит ничего, он уже находится в единении, общении с ней. Поэтому если у человека есть возможность созерцать и находиться в тишине от мирского шума и множества людей – от этого огромная польза. Тишина умиротворяет и освящает душу.
Созерцание есть таинственная молитва, и она очень помогает молитве к Богу! Кто в созерцании занят духовной работой, впоследствии погружается в молитву.
Жизнь наша есть море, Святая Православная церковь наша – корабль, а кормчий – сам Спаситель Иисус Христос.
Созерцать простор океана – великое дело. Находясь в океане, человек тем самым уже молится, даже и не молясь.
Я всегда был и есть противник всяческого насилия: и в политической жизни, и в человеческих отношениях. Хочешь или не хочешь, а в мысли о самом важном вплетаются мысли о суетном, властно-державном, о политике – царстве лжи!
Вся моя жизнь проходит в тоске по иной жизни. Это чувство можно назвать ностальгией. Я не знаю, где мне лучше: в океане или на берегу. Несовместимость двух стихий – мука и трагедия моей жизни, во всех её сознательных летах. Так и проходит вся жизнь, осталось её так мало! А если взглянуть основательней, с точки зрения нашей хрупкой жизни… Как быть? Я вижу, как моя жена в комнате на коленях шепчет молитву: «Помилуй, помилуй. Ты – Всемогущий, помилуй его».
За бортом яхты мне слышно журчание воды. Изредка дождь стучит своими каплями по крыше рубки, мне слышно, как ветер гудит в снастях. Сколько времени меня будет преследовать непогода, два дня или две недели, я не знаю.
«Если кто не желает терпеть скорби, пусть не просит себе и благодати» (Иосиф Исихаст).
Не успев начать грести вёслами, я уже понял, сколько опасностей таит в себе такое плавание. Синее небо и жёлтую луну? Я это уже видел. И что же в этом такого странного? Мне волноваться не из-за чего. В сущности, всю свою жизнь я только так и поступаю, что отправляюсь в длительные экспедиции, пренебрегая общественным мнением.
Вёсла стучат по воде, как моё сердце, только в обратную сторону, не могу избавиться от этой мысли. Скоро три часа, как я гребу. Моя работа на вёслах была написана на роду.
Эту книгу будут читать люди, которые будут смеяться при каждом непонятном для них слове. Их воспринимательный аппарат покрыт мозолями невежества. Например, если я пишу о Боге, о помощи святых, они примут это реальное понятие за суеверия.
Попытайтесь хотя бы немного проникнуть в ритм построения молитвы, и вы ощутите великую реальность, которая приблизит вас к Богу. «А ты кто, человек, что споришь с Богом?» (Римлянам. Гл. 9, ст. 20).
И я, и моя яхта несёмся с запада на восток, для кругосветного плавания выбран такой путь; а солнце совершает дневной путь с востока на запад. Так почему мы с ним в противоречии? Почему наши пути противоположны, где найти ответ в океанском просторе? Нет, от него не дождёшься, сколько ни смотри в горизонт, там всегда будет тот же ответ – молчание; он не милосердный. А я грешен и взываю к милосердию Господа, Он услышит мои молитвы. Как мне страшно.
Моя яхта затеряна в бескрайнем океане, а я на её раскачивающейся палубе пытаюсь постигнуть истину. Я слушаю звуки Вселенной и плачу. Я знаю, мой Господь Бог добр, и взываю к Спасителю с надеждой, что Он позволит мне увидеть мой дом.
«Человек заболевает тогда, когда начинает биться с людьми и обстоятельствами» (Порфирий Кавсокаливит).
Святые отцы призывают нас принуждать себя к ученичеству, быть всегдашними учениками, учиться всю жизнь, не строя иллюзий по поводу своей образованности. В нашем обществе мы с тревогой замечаем разделение между священнослужителями и народом, разделение, которое угрожает стать настоящей пропастью. Всё большему отдалению служителей алтаря от простых прихожан способствует то, что священство воспринимается как власть и усилиями руководящих и координационных органов церкви превращается в некий бюрократический инструмент. Священство же считается послушанием Богу и людям. Его цель – созидание общины. Кроме того, священник в храме несёт и другие, часто самые непритязательные послушания, ограждающие его от высокомерия и вырабатывающие в нём осознание себя членом единого тела церковного, которому он должен с любовью служить.
