Войцех Дворчик - Здравствуй, Таити!
Собрались дети, и в тени развесистого хлебного дерева — настоящий митинг. Между старшими мальчиками разгорается спор. Я догадываюсь о предмете обсуждения. Подростков заинтересовал европеец, приехавший неизвестно зачем в самый дальний конец острова. Мой переносной домик, рассчитанный на одну персону, куда менее удобен, чем местные прохладные фаре, и никак не вписывается в таитянский пейзаж. Ничего удивительного, что он возбуждает всеобщий интерес. На островах очень редко видят иностранцев, располагающихся в палатках. Французская администрация не одобряет дешевого туризма и смотрит недобрыми глазами на таких «перелетных птиц», как я. По прибытии во Французскую Полинезию мне пришлось показать обратный билет, без которого не могло быть и речи о моем пребывании на архипелаге.
Я выбираюсь из своей палатки, как моллюск из ракушки. Темные глаза наблюдают за каждым движением, но никто из детей не осмеливается подойти ближе. Если бы меня не было, они, возможно, решились бы приблизиться к палатке, чтобы получше ее рассмотреть, и я уверен, что они ничего не тронули бы и не попортили. При всей своей живости здешние дети очень дисциплинированны, и можно не опасаться никаких хулиганских выходок.
Они все еще стоят почти неподвижно и только напряженно смотрят. Я прекрасно понимаю, чего они ждут. Их привлекает фотоаппарат. Сейчас довольно одного жеста, одного слова, чтобы завязать с ними знакомство. Я бросаю какое-то замечание насчет ракушек. Среди детей вспыхивает оживление.
— Вас интересуют ракушки? У нас дома есть… — отвечают они наперебой.
Младшее поколение часто помогает мне устанавливать контакт со взрослыми. Роль коллекционера раковин дает возможность осмотреть жилища. В качестве потенциального покупателя можно свободно входить в полинезийские фаре, так как покупатель не вызывает опасений.
Мальчики ведут меня к своим домам, приносят раковины. Лучи солнца освещают пустые выцветшие скорлупки, преждевременно погибшие известковые жилища моллюсков. Выбираю неплохой экземпляр — раковину цвета лосося внутри, а снаружи — в коричневую и белую полоску.
Потом меня провожают к местному учителю. Перед зданием школы появляется маленький худой человек в очках и ярко-красной рубашке, в обуви на деревянной подошве.
— Хэлло! — приветствует он меня так радостно, словно встретил старого доброго приятеля. — Меня зовут Эмиль Педюпеб, — протягивает мне руку. — Месье, наверное, из Соединенных Штатов?
Называю свою национальность, что лишь усиливает его радость:
— Поляк! Знал, знал, имел много друзей среди поляков.
Вопрос о морских раковинах решается мгновенно.
— Приходите к нам обедать, я все приготовлю. Хорошо?
— Хорошо…
Эмиль Педюпеб считает для себя делом чести облегчить жизнь иностранца и предлагает у него столоваться. Вот что он рассказал о себе. Ему сорок восемь лет. Францию покинул давно. Некоторое время жил в Вене и наконец осел в Полинезии. На Таити уже двадцать пять лет, из них двенадцать в Таутире. В жены взял таитянскую вахину, от которой у него две дочери. Говорит, что больше никогда не вернется в Париж, хотя его земляки считают, что Франция — прекрасная страна, одна из прекраснейших на всем свете. Но он «заболел островами», построил себе домик, завел семью и не намерен двигаться с места.
Эмиль Педюпеб ведет меня в здание школы. Торчавшие в окнах детские головки исчезают. Школа здесь имеет очень непривычный для нас вид. Ни дверей, ни рам в окнах, ни мастерских, ни кабинетов. В легких деревянных постройках, символически разделенных на классы перегородками, учится более двухсот пятидесяти детей. Все — полинезийцы, китайцы, французы, дети смешанной крови — учатся вместе. Директор представляет спой персонал: всего пять учительниц, все француженки.
Беседуем о школьной системе на Таити. Когда ребенку исполняется семь лет, он поступает в школу. Обучение начинается на таитянском языке и лишь позже продолжается на французском. Здесь скопирована система, функционирующая на берегах Сены, программы аналогичные, уровень весьма высокий. Начальная школа включает четыре-пять лет обучения, гимназия — четыре года, лицей — три. На островах Общества всего два лицея, один в Папеэте, другой на Раиатеа. В начальной школе учатся около девяноста процентов детей, из них только одна пятая попадает в гимназию и едва ли одна седьмая — в общеобразовательные классы лицеев или классы с профессиональным уклоном, соответствующие нашим техникумам. Высших учебных заведений на островах нет. Говорят, что в Новой Каледонии вскоре откроется университет.
На большой перемене царит радостное, веселое настроение. Директор школы быстро что-то объясняет юному таитянину лет четырнадцати, который стоит рядом и с любопытством приглядывается ко мне. Из потока речи я понимаю лишь отдельные слова.
— Реми покажет вам Таутиру, — бросает в мою сторону Педюпеб и немедленно возвращается к прерванным занятиям.
Реми Год прекрасен, как греческий бог. Черные глаза, густые брови, широкие плечи, узкие бедра. Учится в седьмом классе, знает французский и немного английский, понятлив, все схватывает на лету. Мальчик становится моим чичероне в течение всего пребывания в Таутире.
Гитарист из Таутиры
Хочется поближе познакомиться с жизнью этой страны, и особенно таитянской деревни. Таутира, хотя и обозначена на карте, — небольшая деревня и предельно удалена от столицы. Раньше на Малом Таити находилось сильное феодальное государство, насчитывавшее около двадцати пяти тысяч жителей. Существует легенда, что в XVIII веке правителем Таутиры был почтеннейший Тайо, у которого вождь округа Папара украл красавицу жену.
Когда-то в Таутире основали колонию испанцы. Однако просуществовала она недолго и в 1775 году развалилась. Испанец Максимо Родригес был первым европейцем, длительное время (около года) прожившим среди таитян. Он оставил записки, из которых мы узнаем о культуре Полинезии в те времена, когда она была еще свободна от губительного влияния европейской цивилизации.
Удостоил своим посещением Таутиру и знаменитый певец Южных морей Роберт Л. Стивенсон, писатель шотландского происхождения. Здесь он поправлял здоровье под заботливым присмотром таитянки, которая лечила его кокосовым молоком и медом, пока он не почувствовал, что может продолжать путешествие по Океании на своем судне.
Все это успел мне рассказать бойкий Реми, когда мы бродили по Таутире. За деревней начинаются тропические дебри, бездорожье, пустынные, дикие места, суровые голые скалы, гроты со сводами и стенами в густой поросли вьющихся трав, среди которых впотьмах мечутся летучие мыши.
