Роланд Хантфорд - Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Теперь Амундсену нужно было закончить книгу о Южном полюсе, которая, как он надеялся – наивный оптимист, – станет бестселлером и поможет выправить его финансовый крен. Издатель Уильям Хейнеманн не питал таких иллюзий, поскольку истории в «Лондон Дейли Кроникл» оказались скучными.
Я… разочарован недостатком воображения, которое он демонстрирует… это удивляет так же, как и его достижения… Подозреваю, что, какими бы великими не были дела Амундсена, он вряд ли напишет хорошую книгу.
Чтобы закончить эту книгу, Амундсен поселился в одном из ранчо Дона Педро. Тем временем отплытие «Фрама» в арктический дрейф откладывалось. Основную часть команды отправили домой на рейсовом пароходе. Бьяаланд пересекал экватор, чувствуя себя «разбитым и несчастным». «Бог знает, когда я буду при деньгах и стану человеком», – написал он в те дни.
Бьяаланд и его товарищи прибыли в Берген 2 июля. После встречи репортеры спрашивали их о Скотте, однако
они не проявили желания давать комментарии, но согласились с тем, что Скотт достиг полюса. С другой стороны, они не скрывали опасений, что он мог не дойти до своего главного склада по пути назад. С их точки зрения, его остановила зима… Еще одним опасным врагом, по их мнению, могла стать цинга. Все они говорили, что будут искренне сожалеть, если с ним что-то случится.
В июле Амундсен покинул Буэнос-Айрес и инкогнито направился в Норвегию.
Без каких-либо приключений, неузнанный и незамеченный, я добрался до своего кабинета в Христиании [написал он Дону Педро]. То есть это путешествие тоже увенчалось успехом.
Тем временем на мысе Эванс британская экспедиция ждала наступления следующей весны.
16 марта Черри-Гаррард и Дмитрий вернулись обратно в Хат-Пойнт после своей поездки на «Склад одной тонны» – без Скотта, но с рассказом о буране, холоде и несчастьях. В Хат-Пойнт их ждали Аткинсон с Киохэйном, и этот рассказ стал для Аткинсона первым намеком на возможное несчастье. Правда, такая погода была вполне предсказуема еще год назад.
Аткинсон чувствовал, что для очистки совести следует еще раз попытаться спасти партию. Но Черри-Гаррард был истощен психически и физически, Дмитрий тоже вышел из строя. До тех пор пока не замерзнет море, они были отрезаны открытой водой от своих товарищей на мысе Эванс. Через десять дней Аткинсон с Киохэйном предприняли еще одну попытку, заранее обреченную на провал.
И снова – что характерно для всей этой несчастной экспедиции – они тащили сани на себе, в то время как собаки остались бездельничать в Хат-Пойнт. Ни Аткинсон, ни Киохэйн собачью упряжку прежде не водили. К тому же Аткинсон считал, что было бы жестоко снова заставлять собак работать после недавней поездки Черри-Гаррарда и Дмитрия.
30 марта, миновав Конер-Кэмп, с трудом продвигаясь в условиях штормового ветра и метели, он решил вернуться, смирившись с тем, что полярной партии больше нет.
В действительности последняя запись в дневнике Скотта была датирована 29 марта.
Выжившим теперь нужно было как-то пережить вторую зиму.
В начале мая на мысе Эванс собралась небольшая тихая компания. Дом был наполовину пуст, там осталось всего тринадцать жителей вместо прежних двадцати семи. Пять пустых коек полярной партии постоянно напоминали о ней.
И все же они были счастливы – в чем-то, вероятно, даже счастливее, чем год назад. И произошло это благодаря Аткинсону, который теперь командовал ими. Гран писал, что
все его уважают и обожают… Его чудесные качества лидера быстро проявились во время зимовки на мысе Эванс. Он никогда не отдает приказы – только выражает желания, а большего и не нужно.
Всю зиму Аткинсон вынашивал трудное решение. На юге, что было совершенно очевидно, в снегах лежали мертвые участники полярной партии, а на севере, возможно, еще оставались в живых Кэмпбелл и его спутники. Что было важнее: искать мертвых или спасать живых? В итоге он решил, что и сентиментальность, и общественное мнение на родине требуют спасения записей полярной партии, и потому его первоочередным долгом является поиск мертвых.
29 октября поисковая партия отправилась на юг. Она состояла из двенадцати человек, передвигавшихся на собаках, и семи гималайских мулах индийской армии, которых привезли на второй сезон по предложению Оутса. Все приготовились к долгому путешествию – вплоть до Полярного плато.
Они шли старым маршрутом так точно, насколько это было возможно. Двенадцатого ноября, по словам Триггве Грана, «это случилось! Мы нашли то, что искали! Силы небесные, как тяжелы бывают удары судьбы».
В шесть утра, примерно в десяти милях к югу от «Склада одной тонны», в тот момент, когда они собирались разбить лагерь, справа по курсу вдруг кто-то заметил нечто, похожее на пирамиду. Чарльз Райт, отвечавший в этом походе за навигацию, пошел проверить, затем остановился и жестом подозвал остальных. Это была занесенная палатка. Вход был закрыт изнутри.
Должен признать, что слезы навернулись на глаза [написал старшина Томас Уилльямсон]. Знаю, что другие тоже почувствовали именно это. Увиденное стало для всех нас большим шоком, хотя мы уже много месяцев знали, что столкнемся с подобным. И все равно все были ошарашены [sic], мы ничего не трогали, просто стояли и глазели, гадая, какие ужасные секреты скрывает от нас эта палатка.
Аткинсон приказал разбить лагерь немного в стороне и откопать палатку. Затем первым вошел в нее и, прежде чем что-то трогать, настоял, чтобы все остальные друг за другом тоже вошли в нее. Таким решением он хотел предотвратить возможные споры и разногласия о том, чтó там было обнаружено.
Я довольно долго не решался войти [продолжал Уилльямсон] из страха, что не смогу выдержать эту грустную [sic] сцену, но когда наконец осмелился, то увидел ужасную картину – эти спальные мешки с замерзшими телами в них. В том, что был посередине, я узнал кап. Скотта… остальные два тела я не видел и не стремился увидеть их; бедные друзья.
Когда все было кончено, Аткинсон забрал часы и документы. Палатку опустили на тела Скотта, Уилсона и Боуэрса и похоронили их прямо там, как нашли – в спальных мешках. Над ними построили большую пирамиду, на вершине которой установили крест из пары лыж, и Аткинсон прочел заупокойную службу.
Получилось [по словам Грана] очень торжественно. Одиннадцать мужественных суровых людей стояли с обнаженными головами и пели – трогательное зрелище. К югу сквозь грозные штормовые облака пробилось солнце, великая пустыня окрасилась в сказочные цвета. Пошел снег, и когда гимн был закончен, мертвых накрыло мягкое белое одеяло.
Скотт оставил инструкцию тому, кто найдет его дневник: непременно прочитать его перед отправкой на родину. Аткинсон забрался в палатку и читал, казалось, час за часом, пока не узнал, что случилось. Затем все собрались вокруг него, и он пересказал им всю историю.
Люди внимательно слушали – и шок от сделанного открытия сменялся другим тяжелым чувством. Скотт, Уилсон и Боуэрс скончались так близко от товарищей, которые спешили им на помощь! Как выразился Гран в своем дневнике,
я не могу избавиться от мыслей, что мы могли спасти Скотта. Возможно, мы добились бы успеха, если бы Черри знал навигацию. Мои товарищи слишком флегматичны. Иногда бывает неплохо поскандалить. Вероятно, больше всех стоит винить самого Скотта. Он не хотел рисковать жизнями других ради спасения его собственной. Но мне интересно, не думал ли он тогда вот о чем: если Шеклтон смог вернуться без посторонней помощи, то и ему требовалось это сделать, была бы на то воля Божья… Аткинсон слишком спокойный, слишком консервативный доктор. Он способный, но у него мало воображения. О да, это и правда печально.
Черри-Гаррарда это касалось лично и волновало сильнее других. Ведь именно он предпринимал последнюю реальную попытку оказать помощь. К тому же он очень дружил с Уилсоном и Боуэрсом и теперь узнал, что восемь месяцев назад, когда они с Дмитрием на «Складе одной тонны» повернули свои упряжки назад, его друзья боролись за жизнь всего в шестидесяти милях от него.
Если бы только мы проехали еще полтора дня [писал он], оставив немного продуктов и топлива у одной из пирамид в надежде, что они это найдут… До конца жизни я больше всего буду сожалеть о том, что мы этого не сделали.
И снова:
Ужасный вопрос о том, что мы могли бы сделать для них с собачьими упряжками, не выходит у меня из головы – но мы исполняли приказы.
До конца своих дней Черри-Гаррард занимался самобичеванием. Если бы только он знал навигацию, если бы он был опытным возницей собачьей упряжки, если бы он мог подчинить своей воле упрямого русского крестьянина – друзья были бы спасены. В итоге его разум помутился от этих мыслей-.
