Галимов Брячеслав - Демоны острова Пасхи
– Позволительно ли будет мне задать вопрос верховному жрецу? – сказал в это время Тлалок как бы в некотором смущении.
– Мне задают вопросы все кому не лень, и часто эти вопросы таковы, что от них хочется смеяться или плакать, – вздохнул Баира. – Отчего же ты не можешь спросить меня? Спрашивай, я постараюсь ответить.
– Сегодня на острове будет ночь любви, бурная ночь; так бывает каждый год после воздержания. Почему любовь имеет такую силу над людьми? – проговорил Тлалок, потупившись.
– Ах, молодежь, молодежь! – покачал головой Аравак. – Одна любовь у них на уме.
– Так и должно быть, – возразил Баира. – У нас, – у тех, у кого жизнь уже клонится к закату, – любовь подобна огню светильника, который горит ровно и постоянно, но озаряет лишь малое пространство вокруг себя. Но у молодых любовь – это пламя, которое бушует во Вселенной, и свет его страшен, но живителен. Многие сгорают в этом пламени, но угаснет оно – и не будет нашего мира. Любовь молодых позволяет миру жить.
– Выпьем, – сказал Аравак. – Выпьем за огонь любви!
– Расскажи мне еще что-нибудь о любви, о, верховный жрец, – попросил затем Тлалок.
– Охотно, – ответил Баира. Его взгляд слегка затуманился, но речь была по-прежнему тверда. – Мне часто приходится говорить о любви: больше всего вопросов мне задают о ней… Любовь – божественное чувство, оно начало всех начал. Боги даровали нам любовь из милости к нам, дабы мы познали, что есть счастье. Любовь добра, велика, справедлива, красива и нежна; она подобна песни небес. Кто не любил, тот не знает, что такое упоительное блаженство, чистейшая отрада, безудержный восторг. Любите и будьте любимы, если хотите, чтобы ваша душа воспарила над землей.
– О, верховный жрец, на нашем острове никто не может сказать так, как ты! – Аравак налил чашу Баиры до краев. – Твои слова мудры и прекрасны. Выпьем за мудрость и красоту!
– Благодарю тебя, вождь, – Баира выпил, не дожидаясь своих сотрапезников.
– Есть, правда, и другая любовь, демоническая, которая представляет собой влечение страсти, – вдруг загрустив, сообщил он. – Ярким выражением демонического в мужчине является, например, вожделение, которое само по себе околдовывает, соблазняет женщину, если она увлечена этим мужчиной; в противном случае у нее возникает отвращение.
Подобное проявление демонического наблюдается и у женщины; оно необходимо ей, чтобы испытывать откровенное влечение к мужчине, чтобы хотеть его и чтобы исподволь дать ему понять, что она его хочет. И мужчина, и женщина нуждаются в этом самоутверждении, чтобы перебросить мост через разделяющую их пропасть и прийти к единству. Но это единство призрачно, оно вскоре исчезает, и тогда беда! Демоническая любовь опасна, зла, жестока и коварна. Бойтесь, бойтесь демонической любви, если не хотите навек погубить свою душу!
– Как ужасно то, что ты сказал, о, верховный жрец! – воскликнул Тлалок, а его отец немедленно налил всем в чаши хмельной напиток, приговаривая:
– Да не войдет страх в наши сердца, и демоны пусть обходят нас стороной!
– Чтоб им, поганым, не жить на нашем острове! – подхватил Баира и осушил свою чашу одним махом.
– Я вам поведал о любви божественной и любви демонической, – продолжал он, и язык уже плохо слушался его. – А теперь я расскажу о любви призрачной; я редко говорю об этом, ибо люди не понимают меня или не хотят понять… В призрачной любви каждого из нас охватывает влечение к чему-то иному, непохожему; это новое может быть предугаданным нами и страстно желанным, но никогда не осуществимым. Как только мужчина и женщина, околдованные призраком любви, открываются друг другу, они еще долгое время испытывают искреннюю симпатию. Но эта симпатия, увы, не имеет ничего общего с настоящей, божественной любовью, – она полна мелких обид, постоянной досады, которую, как правило, пытаются скрыть. То, что мы любим призрачной любовью, схоже со светом звезд, далеких от нас; мы любим то, что есть и чего одновременно нет. Луч угасающего света – вот что такое призрачная любовь.
– О, да, я уже слышал все это от одной из посвященных дев, – сказал Тлалок.
– Мудрые мысли приходят во многие головы. Мудрость существует для всех, глупость – для каждого в отдельности, – изрек Баира, сам налил себе хмельной напиток в чашу и выпил.
Аравак, наблюдавший за ним, решил, что пришло время для главного вопроса:
– А твоя дочь Парэ, где она? Она уже проходит испытание своей любви?
– Несчастная Парэ! Как могла она поддаться любовному влечению?! – запричитал вдруг Баира, обхватив голову руками. – Несчастная Парэ, она теперь томится в лесу; в лесу, в который и войти-то страшно!
– Ты говоришь о лесе около Священного озера? – быстро спросил Аравак.
– Да, о нем, о чем же еще? – Баира утер слезу. – Моя несчастная дочь, моя Парэ!
– Выпьем за благополучный исход ее испытания, – Аравак вновь наполнил чашу верховного жреца до краев. – Выпьем, и пусть все плохое останется в прошлом.
* * *В лесу около Священного озера шла своя повседневная жизнь, и она была наполнена любовью, – по крайней мере, так казалось Кане. Большие пестрые бабочки парами кружились и порхали в воздухе, и было ясно, что они не могут налюбоваться друг другом; попугаи сидели по двое на ветках, томно прижимаясь головами; в ручье разноцветные рыбки сближались и касались друг друга плавниками и хвостом. Великий дух любви носился повсюду, и все сущее вздрагивало и вздыхало от прикосновения его легких крыльев. О любви говорил шелест листвы, о любви напоминал запах цветов, о любви пел ветер в верхушках деревьев, о любви свидетельствовал свет солнца в небесах…
Сколько времени Кане находился у Священного озера, он не знал. Кане прибежал сюда сразу после того, как Капуна сказал ему, где спрятана Парэ. Найти пещеру под корнями большого дерева не составило труда, но дверь была заперта изнутри, и как Кане ни стучался, как ни умолял открыть, Парэ не впустила его. С тех пор он жил в лесу; каждый день Кане ходил к пещере, в которой жила Парэ, и слова лились потоком из его уст.
– Моя красавица, моя Парэ! Мои глаза, мое сердце и моя душа тоскуют без тебя! – говорил он ей как-то утром. – Глаза льют слезы, не видя тебя, а если ты являешься им во сне, они мучаются еще больше, ибо при пробуждении горше чувствуют свою потерю. Сердце стонет от огня, сжигающего его, – он все разгорается и разгорается от разлуки с тобою, о, моя несравненная Парэ! Мой ум и моя душа день и ночь гадают, почему ты оставила меня, о, моя Парэ, и казнят меня за то, что я, возможно, тому причиной!
Но дни шли за днями, а дверь пещеры по-прежнему оставалась закрытой. Неужели Парэ разлюбила его? Нет, такого не могло быть, с отчаянием восклицал Кане.
