Максимилиан Кравков - За сокровищами реки Тунгуски
Тунгусы молчали. Суеверные старики смотрели почти враждебно, а молодежь тихонько посмеивалась. Они уже потеряли веру в шаманов.
Чтобы не уронить своего достоинства, шаман показал на петину голову и об’явил:
— Совсем кружалый (сумасшедший) парень!
Потом начал петь и под конец, рассказал, что русские очень разгневали Бумумука и что он собирается послать на них духа огня, чтобы наказать за безбожие.
Только под утро уснули наши путешественники.
8
ПОЖАР В ТАЙГЕ
Обратной дорогой шли легко и весело. Столько, было у них рассказать остававшимся на илимке!
Петя шагал с ружьем, поощряя шныряющего кустами Хорьку тунгусским охотничьем позывом:
— Тпр-ук! Тпр-ук!
Но дичи не было и только кедровки, с обеспокоенным криком, перелетали с дерева на дерево.
Уже далеко осталось становище тунгусов, уже давно брели путешественники чахлой лиственничной тайгой.
Из-под ног вылетела куропатка. Петя повел ей вслед ружьем, промахнулся первым выстрелом и вторым догнал улетавшую птицу.
Куропатка была покрыта рыжеватыми перьями.
— Вот, — сказал Петя, — а еще называется белая куропатка!
— К зиме и станет белой, — ответил Иван Николаевич, — так же, как заяц, как горностай, как многие другие звери и птицы. Такая перемена называется сезонной окраской: животное изменяет свой цвет, приспособляясь к изменяющейся окраске местности. Такая защита помогает животному укрываться от врагов.
— Верно, — согласился, подумав Петя, — попробуй-ка рассмотреть рябка, когда он к дереву прижмется!
В это время дохнул порыв ветерка и остро запахла гарью.
— Должно быть пожар недалеко, о котором тунгусы говорили… — сказал Николай.
И вправду, тропа спускалась в обширную котловину, курившуюся по верху леса желтоватым дымом. С пожарищем было так же, как вчера с харальконовым чумом: никак обойти невозможно!
— Не вся же падь здесь горит, — рассудил Николай, — всегда мы сумеем негорелым участком пробраться…
Вероятно, давно стояло сухая погода, и толстый слой прошлогодней травы и хвои хрустел под ногами, издавая смолистый запах.
— Это трунда. — пояснил Николай, — она-то и загорается скорее всего! Бросят костер где-нибудь не потушив, а то и просто спичку — и пойдет пластать!
— А подумайте, ребята, — добавил Иван Николаевич, — какая беда пожар в промысловом районе! Таежные хребты — это главное пристанище белки, которая питается лиственничной шишкой. А пройдет такой пал, и на многие годы местность станет бесплодной пустыней. Охотник останется без промысла, а следовательно и без пищи…
Спустившись в котловину, путешественники попали в волну едучего дыма. Где-то курили и дымились еще невидимые костры пожара, а уж ветер гнал туманный чад, затягивавший небо.
— Глядите-ка, солнце-то какое стлало! — встревоженно сказал Петя.
И верно, солнце словно потеряло блеск своих лучей и покрасневшим диском висело в мутном небе. Вдруг, шедший впереди Николай остановился и крикнул:
— Огонь!
Впереди, по кустам и деревьям поигрывали пламенные язычки, цепью рассыпались по высохшему мху. Змейками ползли по ветвям, алыми платочками трепетали со стволов деревьев. Синий дым тянулся низом, слепил глаза и не давал дышать…
Было жарко и в тишине тайги слышался шумный, безостановочный, треск огня.
Наши путники круто свернули назад и, спеша, зашагали вдоль линии пала. Дошли до участка, еще не захваченного пожаром, и бросились вперед, торопясь прорваться за огненный фронт.
Опять очутились в нетронутой тайге. Пал остался сзади. Вначале здесь все было свежо и зелено. Но вот реже и обнаженней сделались кусты, между ними пошли седые дорожки пепла — следы обгоревшего мха. Почерневшие деревья еще дымились. На иных сгорела вся листва, и они стояли голые, точно зимою. У других были повреждены, видимо, корни и деревья низко нагнулись к земле. Петя попробовал пепел рукой и обжег себе палец:
— Бежим скорей, а не то сапоги сгорят!
Но спешить приходилось с оглядкой, потому что на каждом шагу можно было нырнуть в глубокую яму от вывернутого корня. В яму, полную дотлевающих углей!
Выгоревшую полосу миновали и опять свободно дышали в уцелевшей тайге.
Но опасность еще далеко не миновала! Немного пройдя, опять увидели перед собой мельканье огней…
— Чорт возьми! — выругался Иван Николаевич, — никакой системы в этом пожаре нет! Бросает ветер огонь, вот и вспыхивает тайга кострами…
Возвращаться назад было поздно. И они бежали, стараясь подальше держаться от пламени, прикрывая лицо руками и сетками.
Неожиданно добрались до большого холма, заросшего крупными елями. Холм бугром возвышался над тайгой.
На нем то, вроде как в крепости, и укрылись путешественники. Но совсем ненадолго. До тех пор, пока Николай, влезший на дерево осмотреться, не спустился с тревожной вестью, что холм, окружается огненным палом…
Вот уж видно, как лоскутками пламени подбирается к ним пожар, как струйками золотистыми сползает по склонам, грызя иссохшую тундру!
Неожиданно Иван Николаевич, устало сидевший на кочке, обратил внимание на журчащее бульканье ручейка.
— Ребята, — крикнул он, — раз ручей, стало быть у него есть и сток. Авось пролезем его руслом? Не унывай!
Пробежали холм по пути ручейка. Он спускался вниз и под горкой слился с другим ручейком, образуя узкую таежную речку.
По руслу ее и бросились наши путники. Мешали бежать скользкие и крупные камни и перевалившиеся с берега на берег стволы деревьев. Были тут и ушибленные колена, и ободранные руки, и расцарапанная щека!
Вода была мелкая, редко доходила до пояса. Кругом дымили и тлели опаленные берега, и в них текла спасительная речка.
Сзади послышался треск и пахнуло жгучим жаром. Холм, на котором пятнадцать минут назад сидели беглецы, теперь полыхал гигантским, пламенным букетом!
Николай бросился в воду ничком. За ним и другие. Жаркий порыв пронесся, дышать стало легче, а мокрая одежда предохраняла от обжогов.
Вот, поворотом, речка входит в широкий, заболоченный спуск, к совсем уже близким, зеленым берегам Тунгуски.
Здесь все свежо и сыро, сюда не пробраться пожару.
— Ура, — кричит обрадованный Николай, — выскочили!
— Не сладил с нами шаманов бог, — смеется Петя, — пускай теперь огонь раздувает!
— Эге, — спокойно закуривая, — говорит Иван Николаевич, — а вон и наша илимка.
Действительно, около берега виднелась знакомая мачта с красным флажком.
Путники были дома!
