Юрий Аракчеев - Зажечь свечу
Есть у американского писателя Ирвина Шоу рассказ «Солнечные берега реки Леты». Там описывается день служащего, который работал изо дня в день в какой-то фирме, приходил по звонку, уходил по звонку, дома его тоже неотступно преследовали семейные заботы — и вот его уволили. Узнал он о своем увольнении неожиданно, утром, придя на работу. Для него это была катастрофа. В полном отчаянье вышел он из здания, где провел столько дней… И вдруг, совершенно неожиданно, почувствовал себя… счастливым. Он шел по той самой улице, по которой ходил столько раз утром и вечером, шел тем же самым маршрутом, но — теперь совсем в другом качестве. Не как служащий, а как безработный. Не поглощенный делами, а непривычно свободный. И он как бы вновь эту самую улицу открывал. И получилось, что он не только много раз виденную, а на самом деле, оказывается, совершенно невиданную улицу для себя открывал — он открывал жизнь.
В мировой литературе довольно много подобных вещей. И все-таки по-настоящему близки и понятны стали они мне после моего Путешествия.
Это был долгий, порой казавшийся бесконечным, праздник. Праздник свободы.
Но вот что еще, наверное, нужно добавить. По приезде в Москву, радостный, чувствующий себя так, будто сделал важнейшее из открытий, я несколько раз пытался рассказать о Путешествии родственникам и друзьям. Но никто ни разу не дослушал меня до конца. Сосед-врач хотя и снисходительно, но все же поздравил с благополучным возвращением, однако едва я попытался рассказать о некоторых деталях путешествия, как он сослался на неотложные дела и ушел. У меня даже осталось впечатление, что он крайне огорчен тем, что с нотой у меня в порядке. Знакомая молодая усталая женщина послушала некоторое время — с интересом, даже глаза ее оживились и на миг вспыхнули. Но потом она погрустнела. «Да, — сказала она, — интересно это все очень. Но недоступно. Пойду я. Дел много сегодня у меня — стирка». И ушла.
Потом я позвонил давнему своему приятелю, свободно мыслящему эрудиту. Уж он-то наверняка поймет и оценит! «Немедленно приезжай, пресс-конференцию тебе устроим, я ведь тоже ездил немножко, расскажу тебе, приезжай!» — так откликнулся он на мой звонок. Я радостно приехал. Минуты три они с женой внимательно слушали меня — у жены лицо прямо так и загорелось, — но вскоре приятель-эрудит начал меня перебивать и, в конце концов, рассказывал уже только он о своих командировках по делам промышленности и сельского хозяйства, а я молчал. Мне было чрезвычайно интересно то, что рассказывал он, но почему же мое путешествие казалось ему легкомысленным и ненужным?
Наконец я попытался ему объяснить. Он слушал, согласно кивал, но я видел: он не понимает меня.
Вспомнив об одной своей знакомой — пожилой женщине, которая всегда понимала меня, как мне казалось, и вообще сочувствовала, — я позвонил ей и, немедленно получив приглашение, приехал. Я начал рассказывать осторожно, ненавязчиво, сдерживая свой пыл, чтобы не отпугнуть, и она спокойно слушала меня, не перебивая. Но лишь только я упомянул, что брал молоко в деревнях, она тотчас спросила: «А почем молоко, кстати?» Когда я сказал мимоходом о яблоках, она с интересом осведомилась, сколько они в тех местах на рынке стоят — сколько килограмм и сколько ведро. «А сливы почем? А груши? А в каком городе из тех, что вы проезжали, самые дешевые фрукты?» Мой рассказ незаметно съехал на чисто экономические рельсы, и только тогда я увидел в глазах женщины интерес неподдельный.
Ну, в общем, так я и не смог рассказать о своем Путешествии никому.
И решил о нем написать.
