Аркадий Фидлер - Белый ягуар - вождь араваков. Трилогия
После отплытия корабля Пауэлла я велел привести к себе трех пленников. Вид у них был крайне удрученный, в я не сразу понял, в чем тут дело. Арнак вернул им оружие, а Оронапи приказал выдать запас продовольствия на дорогу и одну небольшую лодку — яботу.
— Вы свободны, — объявил я, — и вольны поступать как вам вздумается. Но если в голову вам взбредет шальная мысль мстить нам, знайте — пять ваших родичей, оставшихся заложниками, тут же распрощаются с жизнью, а я полагаю, что после их выздоровления смогу живыми и невредимыми отправить их домой.
— Мы не собираемся вам мстить, — буркнул Дабаро в ответ.
— Каким путем вы думаете возвращаться на Куюни?
— Вдоль берега моря.
— А почему ты невесел? — спросил я прямо в лоб. — Разве ты не рад, что остался живым?
— Не рад! Лучше бы я подох здесь как последняя собака!
— Ах вот как! Тебя грызет стыд за поражение?
— Да, грызет. На Куюни нас встретят презрением и насмешками, изобьют палками…
— Скажи им, что мы побеждали врагов и посильнее вас, например, испанцев, вооруженных до зубов. Скажи своим — пусть поостерегутся связываться с нами. Расскажи им все, что видел здесь, скажи — мы зубастые ягуары, умеем больно кусать, и от нас лучше держаться подальше… А теперь можете отправляться, и не попадайтесь нам больше на тропе войны!
К вечеру селение покинули и наши новые друзья — Абасси со своими варраулами. В Каииве стало тихо и пусто. Над ближайшим лесом мрачно кружили черные стаи хищных грифов.
Утром следующего дня, на заре, пустились в обратный путь и мы. Лес вокруг пробуждался. Пробуждался радостно, в гомоне птиц, в своем неизменно поражающем воображение извечном буйстве пышной зелени и неуемной жажде жизни.
В первых лучах утреннего солнца я увидел в небе летящих с берега на берег огромных птиц. Это были благородные попугаи арара, сверкавшие сказочным великолепном ярких красок. Вид их изумлял, вселяя веру в неисчерпаемое могущество этих джунглей, в их таинственную; и необоримую красу.
Надо ли удивляться, что сердце мое в это утро было преисполнено счастья? Там, высоко вверху, в поднебесье, — сказочные птицы, здесь, рядом, — Ласана, Арнак, Вагура, все мои друзья, здесь — дружный плеск весел, несущих нас к родным берегам Итамаки.
БЕЛЫЙ ЯГУАР
После победы
В джунглях Гвианы шел год 1728-й… Хотя наша победа над воинственными акавоями была полной, жестокий враг пролил немало и нашей крови. Мы потеряли почти двадцать араваков и более двадцати варраулов.
За всю свою историю Гвиана не знала столь жестокого сражения и такой блистательной победы над врагом. Почти весь разбойничий отряд акавоев из ста воинов был уничтожен поголовно, за исключением восьми взятых в плен. А ведь акавои считались доселе непобедимыми и наводили ужас на все племена гвианских индейцев. Благодарный за спасение вождь варраулов Оронапи на радостях предлагал нам взять в жены или в услужение лучших девушек своего племени. Я, однако, счел за благо вежливо уклониться от этого дара.
Зато мы с радостью согласились взять боевые трофеи: семь итауб и четыре яботы, а также всяческое оружие, копья, луки со стрелами, палицы, голландские топоры и, чему я был особенно рад, дюжину ружей, доставшихся акавоям от голландцев с берегов реки Эссекибо. Радость, увы, омрачалась ужасающим состоянием мушкетов, сплошь изъеденных ржавчиной.
Обратный путь до Кумаки, используя сопутствующий нам морской прилив, можно было пройти не спеша на веслах по Ориноко за три дня. Правда, нас стало теперь меньше: всего около ста двадцати воинов-араваков и нескольких женщин, а лодок — больше, и таким образом на каждую лодку приходилось меньше гребцов. Друзья хотели освободить меня от обязанностей гребца — как-никак я их вождь! — но я с показным гневом отчитал их и остался на веслах, как все.
Дух одержанной нами виктории еще не остыл в нас и царил на всех пирогах. Я достаточно хорошо изучил жизнь и нравы араваков и знал, что смерть постоянно ходит с ними, а потому кажется им явлением обыденным и заурядным. Оттого потеря без малого двадцати соплеменников для них представлялась неизбежной, естественной и не омрачала радости победы. Причем я с удивлением отметил, что, кажется, я и сам ничуть не лучше их и по характеру становлюсь похожим на индейца. И впрямь я потерял двух близких соратников, храбрых воинов, моих лучших друзей, однако сейчас на итаубе, плывшей по мощной реке вдоль бескрайних джунглей, я, как и все остальные, подпал под всеобщее радостное настроение.
Да, здесь были мои друзья, мы вместе делили радости и горести, мы безгранично верили друг другу, и нам было хорошо. А вокруг нас совсем рядом грозно щетинились немеренными милями джунглей берега реки. Где-то там, на востоке, в двадцати днях пути на быстрой итаубе, в чаще лесов на берегах реки Куюни племя акавоев вскоре станет оплакивать гибель своих воинов. Призовет ли оно демона мести — Канаиму, чтобы покарать нас? Иль, напротив, устрашившись, смирится? Кроны могучих деревьев простирали над водой свои мощные ветви; низко свисая над нашими итаубами, они словно стремились схватить нас в свои лапы. А быть может, укрыть?..
Около полудня морской прилив стал спадать и, постепенно ослабевая, наконец совсем прекратился. Река замерла, а час спустя понесла свои воды обратно к морю.
Спешить нам было некуда, и как только нашелся более высокий, незаболоченный берег, мы высадились, разбили бивак с намерением несколько часов передохнуть и уж потом, ближе к полуночи, двинуться дальше. К тому времени течение снова станет попутным, повернет от моря к верховьям реки и понесет наши лодки в глубь материка. Мендука и его варраулы, знавшие тут каждую излучину, залив и протоку, будут служить нам в ночи лоцманами.
Как же пригодились нам теперь добытые у акавоев голландские топоры! Ловко орудуя ими, мы вмиг расчистили участок леса от кустов и молодой поросли. Женщины, разведя костры, готовили пищу. Оронапи, вождь варраулов, щедро снабдил нас в дорогу всевозможной снедью. Особенно хороши были фрукты и сушеная рыба.
Завидев в стороне, в кустах, Арнака, я спросил его шепотом:
— Арнак, ты не забыл об охране лагеря?
Юноша вспыхнул:
— Дозорных выставил?
— Конечно. У реки и со стороны леса.
Мне так и хотелось обнять и расцеловать юношу: моя наука не пропала даром. Он и впрямь стал моей правой рукой и верным другом…
Важное решение
Солнце стояло еще высоко, когда все мы утолили и голод и жажду. Я объявил своим ближайшим сородичам, что хочу сейчас же собрать воинов, особенно вождей и старейшин, на совет и сообщить им нечто весьма важное.
