Роланд Хантфорд - Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
29 декабря Амундсен еще раз поднял норму выдачи пеммикана до 450 граммов. Это означало, что теперь норвежцы получали примерно необходимое им количество пищи. Наконец удовлетворены были все, даже Бьяаланд, который накануне открыто попросил добавки – и получил ее. Как лидер гонки, он считал, что имеет на это право.
«Дорогой дневник, – писал Бьяаланд в канун нового, 1912 года, – пишу на полный желудок. Ну разве не приятен и не легок такой первый день нового года? Да это лучший из всех дней!»
Между тем как раз в тот момент две экспедиции максимально сблизились, оказавшись всего лишь в сотне миль друг от друга. Скотт только что поднялся по леднику Бирдмора, все еще двигаясь в сторону полюса. Амундсен приближался к кульминационной точке обратного путешествия: спуску с плато на лежащий под ним Барьер.
Единственным известным ему маршрутом Амундсен возвращался по своим следам на ледник Акселя Хейберга. Он должен был исключительно с помощью собственных наблюдений найти дорогу через хаос ледяных осыпей и прибрежную горную гряду. Но из-за метелей и туманов, сопровождавших их при восхождении, сейчас он видел этот пейзаж со стороны юга впервые.
Узнать горы, глядя на них с незнакомой точки и в меняющемся свете, невероятно трудно, особенно с учетом местных погодных условий и однообразия рельефа в этом районе. Когда Амундсен 27 декабря дошел до гор, ему показалось, будто он открыл что-то новое, хотя на самом деле видел те же горы, что и на пути к полюсу[105]. Ему понадобилось несколько дней, чтобы понять свою ошибку. Солнце и кристально-чистый воздух создавали оптические иллюзии, не позволяя правильно оценить расстояние и перспективу, а близорукость Амундсена (которую он по-прежнему тщательно скрывал) только усугубляла ситуацию.
Его ошибка усиливалась комбинацией обстоятельств. Чтобы найти дорогу назад, он полагался на единственный ориентир – одну из гор недалеко от ледника Норвегии, известную сегодня как гора Бьяаланда. Она была увенчана характерным снежным куполом, который напоминал корону, усыпанную кристаллами и надетую прямо на вершину. Казалось, что ее просто невозможно не заметить, по крайней мере с севера, при движении вверх. Но теперь, с юга, на обратном пути ее скрывали от глаз путешественников контуры рельефа. Более того, Амундсен, уйдя с полюса, прекратил делать астрономические наблюдения, а после отметки 88° южной широты потерял и линию своих пирамид. В довершение всего, торопясь назад, он перепутал некоторые жизненно важные ориентиры, и теперь опирался на неверные точки отсчета.
В письменных источниках указания на это найти очень трудно. Амундсену всегда было свойственно преуменьшать трудности и скрывать обстоятельства, которые свидетельствуют о том, что его планы нарушаются. «Мы поистине двигаемся по каким-то загадочным местам, – пишет он, – узнать, где мы находимся, невозможно».
В этот трудный момент Вистинг добавил им проблем с непереносимой зубной болью. К сожалению, он был единственным, кто учился стоматологии, а поскольку, по его словам,
до ближайшего врача было далековато, я спросил… Амундсена… не сможет ли он помочь мне. Он мгновенно согласился, и мы вытащили наши хирургические щипцы. Из-за холода мы вначале нагрели их над примусом. Затем я стал на колени в своем спальном мешке, он сел на меня, оставаясь в своем спальном мешке, и потащил мой зуб изо всех сил. С огромными трудностями эта операция в итоге завершилась успехом, и на этом все мои неприятности закончились.
Однако на самом деле Амундсен заблудился не настолько сильно, как может показаться из записей в его дневнике. В целом они выдерживали курс по компасу.
К вечеру накануне Нового года он заметил вдали горы, окружавшие «Лавку мясника» – теперь маршрут стал понятен, неясно было только то, где именно они находятся.
Месяц назад, поднимаясь вверх, Амундсен при определении главных ориентиров для дальнейшего пути мог полагаться только на нечеткие контуры, видимые сквозь туман. Даже в тот момент, когда – как ему показалось – он узнал некоторые из горных пиков, неопределенность все равно оставалась. По дороге на полюс он перепутал плато Нильсена с горами, окружавшими ледник Норвегия примерно в десяти милях к западу. Это означало, что данные приборов, которые он засекал тогда, были ошибочны, и Амундсен не знал, где находится относительно линии восток-запад. Но приближался «Чертов ледник», где важно было знать свое местонахождение.
2 января Амундсен дошел до него. «Нам, – написал он, – чертовски повезло… весь ледник в этот раз был покорен за несколько часов». Тот самый, переход через который на пути к полюсу превратился для них в три дня несчастий, борьбы и опасностей. Теперь же Амундсен нашел плавный узкий проход между расщелинами, а «Бал дьявола» они обошли стороной. Частично это было связано с тем, что погода оказалась ясной. Кроме того, они возвращались другим путем. Госпожа фортуна показала себя в самом лучшем виде.
Однако точно определить свое местоположение Амундсен по-прежнему не мог. Это было серьезной проблемой, потому что следующий его склад находился как раз на краю «Чертова ледника», и найти его можно было только одним способом – точно узнав окрестности.
Капитан думает, что мы к востоку от склада [написал Бьяаланд], остальные с ним согласны. Я же, наоборот, твердо уверен, что мы немного отклонились к западу. Завтра увидим.
Так и было. Выйдя, как обычно, в семь вечера, вскоре они были вынуждены из-за тумана разбить лагерь. Однако, по словам Амундсена,
как только мы расправились с нашим пеммиканом, выглянуло солнце, и вскоре погода снова стала отличной. Через четверть часа мы все упаковали и двинулись в путь… прямо на запад в надежде отыскать склад… но его нигде не было видно.
Рельеф был изрезан глубокими волнообразными формированиями, не позволявшими осмотреть окрестности. Вскоре они совершенно заблудились и согласились с тем, что не стоит терять время на поиски склада, который может вовсе не найтись, и безопаснее всего направиться прямо к «Лавке мясника», чтобы попасть на Барьер как можно скорее.
У Амундсена был достаточный запас пеммикана для того, чтобы людям хватило его до самого Барьера, но собачьей еды оставалось всего на три дня. Существовала вероятность не найти и тот склад, что был заложен в «Лавке мясника», где хранились собачьи туши. Перспектива тащить сани самим становилась все более реальной. Настроение норвежцев, когда они снова двинулись в путь, было далеко не радужным.
Однако не успели они отойти далеко, как кто-то заметил знакомый горный хребет. Но идя в сторону полюса, они видели его на западе, сейчас же он был на востоке. Значит, они все-таки отклонились слишком сильно к западу. Не теряя времени, они повернули на восток и, поднявшись вверх, впервые получили возможность осмотреться. Проведя нужные наблюдения, они четко увидели точку у подножия «Чертова ледника», где находился склад – это было совсем недалеко от них.
Как отметил Амундсен, «учитывая обстоятельства, мы все подумали, что было бы неправильно уйти от склада, не попытавшись добраться до него». Каждый из них был готов сделать такую попытку, но какой смысл идти туда всем караваном? Амундсен выбрал Хелмера Ханссена и Бьяаланда. Те, не дожидаясь еды и не отдохнув, сразу отправились в путь, по словам Бьяаланда, Ханссен «с пустыми санями и его добрыми хасками, а я на легких лыжах в качестве лидера гонки».
Но рельеф оказался труднее, чем они думали. Это были настоящие ледяные волны, напоминавшие замерзшее море. Вскоре они пожалели, что не взяли с собой спальные мешки на случай, если в пути их застанет непогода. По словам Бьяаланда,
Капитану показалось, что здесь восемь миль, но это ерунда, скажу я вам. Мы прошли одиннадцать миль, частично в тумане и метели – и ничего не нашли. К счастью, впереди появился небольшой просвет, и мы, наконец, заметили [флажки склада], пересекавшие наш путь [примерно в двух] милях впереди. Нашей радости не было границ, можете быть уверены.
Достигнув склада, они погрузили его содержимое в сани, но вначале дали собакам двойную порцию пеммикана, а сами съели немного шоколада. После этого сразу же отправились в обратный путь, который, по словам Бьяаланда, «преодолели как по маслу… и после десятичасового перехода вернулись в лагерь, [так что] теперь у нас много провизии».
Амундсен все это время не ложился спать, ожидая их. Он без устали ходил взад-вперед по снегу, с тревогой наблюдал за погодой и смотрел в подзорную трубу, будучи не в силах успокоиться. Наконец, увидев Бьяаланда и Ханссена, возникших на гребне замерзшей волны, он вбежал в палатку и принялся будить Хасселя и Вистинга, которые мирно спали. «Должно быть, они нашли склад, – сказал он чрезвычайно возбужденно, – потому что никто не сидит в санях. Значит, в них есть что везти». Он немедленно разжег примус, чтобы растопить снег и согреть достаточное количество воды для утоления жажды и приготовления пеммикана, поскольку возвращавшиеся наверняка ужасно голодны и хотят пить. Когда они добрались до лагеря, Амундсен просто сиял от радости и настоял на том, что сам позаботится об их собаках.
