Галимов Брячеслав - Большая волна
О, моя Йока, твое тело подобно стройной иве; твое лицо – ясная луна, твои волосы – бархат ночного неба! О, Йока, если бы я нашел слова, достойные твоей красоты! Но мой косный язык не способен на это: надо быть величайшим поэтом на земле для того чтобы рассказать о том, как ты прекрасна!
– Мой милый, мой Такэно, и я скучала по тебе, – отвечала Йока. – Я бы хотела быть с тобою всегда, каждое мгновение, а мы были вместе так мало, став мужем и женой!.. И я часто плакала, вспоминая тебя, – рукава моих одежд были мокрыми. Но я утешалась тем, что наша любовь – вечная. Помнишь ли, что писал господин Киехара:
Рукава влажны
От наших слез, но
Любовь будет жить вечно,
Пока волны не зальют сосен
На самой высокой горе…
Я люблю тебя, муж мой; моя душа всегда будет с тобой, – и на этом, и на том свете.
– Моя Йока, – Такэно провел кончиками пальцев по ее ладони. – А кстати, я в долгу перед тобою.
Йока вопросительно посмотрела на Такэно.
– Я ничего не подарил тебе на свадьбу. Но я хочу вернуть долг; вот мой подарок.
Он отдал Йоке приготовленный сверток.
– Благодарю вас, мой господин, – сказала она, приняв подарок обеими руками, и несколько раз поклонилась, как было принято по обычаю.
– Погляди, что там, – произнес Такэно.
– Что бы там ни было, я счастлива, – ведь это подарок от вас!
– Разверни и посмотри.
Йока подчинилась; из свертка выпало колье с драгоценными камнями.
– Ах! – Йока испуганно замерла, не смея притронуться к дорогой вещи.
– Бери, это тебе, – засмеялся Такэно.
– Великие боги, откуда это? Только богатые женщины носят такие вещи, – робко проговорила Йока.
– Бери, бери. Мой свадебный подарок. Я купил его на деньги, которые подарил мне наш господин, князь. Надень, прошу тебя.
Йока нерешительно надела колье на шею.
– О, как оно тебе идет! – восторженно воскликнул Такэно.
Йока нагнулась и поцеловала руку Такэно.
– Благодарю вас, мой господин.
Не в силах более сдерживаться, Такэно обнял Йоку.
– Смотри, лунный луч проник сквозь щель в окне и упал на нашу постель. Значит, луна взошла, и настало время любви. Пойдем же на наше ложе, моя любимая, моя Йока!
– Да, мой господин, – нежно промолвила она.
Полевой цветок в лучах заката
Далекая снежная гора подпирала небо на горизонте. На нее можно было смотреть часами: отрешенность, приходящая при этом созерцании, освобождала душу от суетности земной жизни.
Простирающиеся во все стороны обширные долины, покрытые кустарниками и редколесьем, также располагали к созерцанию, но уже не к отрешенному, а наполненному радостными мыслями о великолепии природы. Запоздалые цветы, яркими мазками раскрасившие желто-зеленое полотно осенних лугов, вызывали умиление своей уходящей красотой. Но самое большое, потрясающее, переворачивающее душу чувство рождалось при виде одинокого белого цветка бессмертника, каким-то чудом выросшего у обочины дороги. В одном этом цветке заключались и отрешенность от суетности жизни, и радость великолепия природы, и умиление уходящей красоты.
Каждый из воинов княжеской армии, шедшей по этой дороге, знал легенду о бессмертнике. Когда-то богатый старик полюбил очень красивую девушку. Он хотел жениться на ней и повсюду преследовал ее, задаривая в то же время ее родителей, чтобы они отдали ему дочь. Девушка убегала, пряталась от ненавистного старика и, наконец, потеряв надежду на спасение, попросила защиты у земли, – и земля превратила ее в бессмертник, цветущий круглый год.
Многим солдатам предстояло погибнуть на поле битвы, куда они направлялись. Может быть, и от этого таким прекрасным и таким трогательным казался им цветок бессмертника у дороги. Сам князь остановился здесь на несколько мгновений, чтобы посмотреть на него.
Затем князь пришпорил коня и помчался вперед, обгоняя колону пеших воинов. Свита и телохранители понеслись за ним; сверкали на солнце доспехи, развивались на ветру стяги княжеского отряда, – и солдаты возрадовались при виде своего полководца и господина, и громкими бодрыми криками приветствовали его…
В передней колоне войска шел Такэно. На нем не было доспехов, лишь плотная войлочная куртка без рукавов защищала его спину и грудь. За поясом Такэно были два меча, один из них подарок князя; за спиной висел лук, а на боку – колчан со стрелами. Волосы были стянуты повязкой, на ней начертана надпись: «Наша честь – в преданности повелителю».
Такэно было жарко, ноги ныли от длинных переходов, но он не обращал на это внимания; Такэно, как его учили в военной школе, старался достичь нужного состояния духа для предстоящего боя. Получалось, однако, не очень хорошо, – то что давалось ему без особых трудностей к концу обучения; то что помогло ему одержать победу на выпускных испытаниях, – куда-то пропало сейчас. Холодная отвлеченность и взгляд со стороны, наряду с устойчивостью и невозмутимостью, должны были помочь Такэно в грядущей битве, но из-за волнения, которое вопреки всем усилиям охватило его, он не мог достичь ни холодности, ни отвлеченности, ни устойчивости. Хуже того, он стал сомневаться даже в своем умении; ему вдруг начало казаться, что он не сможет ни выстрелить как следует, ни ударить мечом.
«Великие боги, что же это за напасть?! – в отчаянии думал Такэно. – Меня или убьют, или я осрамлюсь навеки в своем первом же бою». Он был так огорчен, что не услышал, как его окликнул князь, поравнявшийся с ним, и тому пришлось во второй раз позвать его.
– Такэно! Эй, Такэно! В какие размышления ты погрузился столь глубоко, что ничего не слышишь?
– Вот лучший из моих молодых воинов, – прибавил князь, обращаясь к самураям из свиты. – Он весь нацелен на предстоящую битву, воинский дух совершенно овладел им.
– О, мой господин, простите меня! – Такэно хотел опуститься на колени.
– Поднимись, – сказал князь. – Кто же опускается на колени в походном строю? А кроме того, за что ты просишь прощения? Ты достоин благодарности за свой настрой на битву.
– Но мой господин… – пробормотал Такэно, ужасно смутившись.
Князь пристально посмотрел на него, улыбнулся и, свесившись с седла, прошептал:
– Ты боишься? Но ведь ты никогда не участвовал в настоящем бою, и не знаешь, что это такое, настоящий бой, – значит, тебя страшит неизвестность, а не предстоящая битва. Ты боишься, что бесславно погибнешь, или, хуже того, опозоришь свое имя? Твой страх пройдет, как только мы вступим в дело. Я никогда не ошибаюсь в людях: я подарил тебе оружие, и ты покроешь его славой.
– Запомните этого юношу! – громко проговорил князь, распрямившись. – Он отмечен богами, ему будет сопутствовать удача в сражениях.
