Антон Кротов - Страна А., или Автостопом по Афганистану
Мы зашли в одну из городских харчевен. Заказали стандартное афганское питание — рис, лепёшку, чай. Поели. Книжник по просьбам трудящихся сыграл на гитаре. Вообще ходить с гитарой по Афганистану — тяжко: всё время люди интересуются: что это? тындыр? гитар? трынь-трынь-трынь! сыграй, сыграй, а? Эти люди знают, что на гитарах играют, но никогда в жизни живого гитариста не видели. И вот Книжник каждый день подвергался таким просьбам, и всё время приходилось ему играть, каждые два часа услаждать местных жителей.
Один из посетителей харчевни оказался англоговорящим. Жил он в соседнем старинном городке Балх и сейчас направлялся туда. Мы напросились с ним в Балх, тайно ожидая, что он предложит вписку. Ну, а не предложит — посмотрим Балх и найдём ночлег у кого-нибудь другого. Вместе с этим мужиком мы пошли на стоянку такси, где и нашли такси в Балх. Конечно, таксист может ехать и по спец. заказу, но пустые машины "с зелёным огоньком" в Мазаре редки: все едут по своим определённым маршрутам, забивая в машину сколько можно людей. Это и дешевле: проезд из Мазара до Балха обходится внутренним пассажирам всего в 20,000 «джумбаши» (8 рублей, или $0.25), а жителям багажника и сидящим на крыше — ещё вдвое дешевле.
Мы ехали внутри.
Древний Балх.
Когда-то Балх был одним из величайших, славных и богатых городов древнего мира. Здесь Зороастр проповедовал свою религию; здесь родился Джалаладин Руми, персидский учёный и поэт; здесь соединялись торговые пути, ведущие из Китая и Индии в Персию и далёкий западный мир. Но в 1220 году войска Чингисхана разрушили город; потом прошло ещё несколько разрушительных войн, последняя завершилась полгода назад. Северная область Афганистана, где находится и Мазари-Шариф, называется провинцией Балх — по имени этого небольшого, с древней историей городка. Нашему взору предстали остатки глиняной городской стены неопределённого возраста, обломки когда-то роскошной мечети и объедки больших каменных ворот, ведущих ныне в довольно пыльный парк. Кроме этого в Балхе имеются небольшие чайно-рисочные заведения, стоянка такси, магазин археологических сувениров и довольно много любопытных жителей. Как только мы сели на одну из сохранившихся бетонных скамеек в парке, дети и взрослые обступили нас плотной толпой.
Да, кстати, наш англоговорящий попутчик сразу при въезде в город испарился: видимо вести нас к себе домой он не захотел.
Я отошёл, чтобы сфотографировать оставшиеся древности, а когда вернулся через пять минут — Книжника уже не было видно из-за всезаполняющей толпы. Опять он играл что-то на гитаре и пел (по-русски), а вокруг, в сумрачном парке, стояло шестьдесят семь человек! Дети с вёдрами, солдаты с автоматами и просто молодые бездельники — у всех у них на лицах было написано радостное изумление: цирк приехал!
Книжник закончил петь, мы покинули парк и пошли по одной из улиц. И тут же нам предложили чай работники одной из мастерских. Вокруг столпились любопытные взрослые и дети. Кто-то начал овевать Книжника, спасая от жары, соломенным опахалом. Принесли чай, конфеты, но на вписку не звали (может, время было ещё неподходящее, слишком рано). Мы выпили по три стакана чая, надеясь, что кто-нибудь позовёт в гости, но все смотрели на нас, как на слонов в зоопарке; а кто позовёт в гости слона из зоопарка? Мы решили вернуться ночевать обратно в Мазар.
Мы шли по дороге, и зрители временно рассеялись; только два пацана верно сопровождали нас. Даже вызвались нести наши рюкзаки. У Книжника рюкзак лёгкий, у меня — относительно тяжёлый (20 килограммов), но бодрые 11-12-летние дети в порыве энтузиазма убежали с ними далеко вперёд, и мы едва убедили их в том, что со своими рюкзаками справимся сами. Тем более, что подвернулся попутный транспорт — ослиная телега. На ней уже ехал хозяин телеги и какой-то груз. Сели и мы, а сзади прицепились дети. Бедный ослик, не привычный катить 500-килограммовые телеги, замедлился. Хозяин телеги слез и пошёл рядом, но даже эта мера не позволила транспорту развить хотя бы пешеходную скорость. Проехали метров двадцать, спешились и направились дальше, в сопровождении детей и прочих иногда возникающих любопытных. По пути залезли на остатки крепостной стены и сфотографировались с солдатами, до сих пор охраняющими эту "цитадель".
На выездном посту ГАИ полицейские удивлённо встретили двух бородатых людей с рюкзаками во главе демонстрации поклонников. Нас (и гаишников) обступили, даже облепили со всех сторон, и работа поста ГАИ была нарушена. Но больше всего нами заинтересовался бородатый в полураспахнутом халате местный «девона» (юродивый), на вид — лет сорока пяти; по местным меркам — уже дедушка. (Средняя продолжительность жизни в Афганистане — меньше пятидесяти. Всем людям, поименованным в этой книге как «дедушки», лет сорок пять-пятьдесят. Старше пятидесяти — совсем старики.)
— О, ас-саламу алейкум, ва рахматулла, ва баракяту!.. — Мир вам, благодать и милосердие Аллаха! — радостно воскликнул дедушка, как будто узнав нас, старых знакомых. Был он без головного убора (в отличие от обычных афганцев), с редкими седеющими волосами и зарождающейся лысиной.
Протиснувшись к нам, он достал из кармана бумагу, испещрённую какими-то каракулями. Я так понял, что он хочет автограф, и дополнил каракули своим росчерком. Странный дедушка возрадовался, спрятал автограф в нагрудный карман и тут же протянул мне деньги — 6000 афгани. Я вежливо отказался, про себя заметив, что это первый случай в моей жизни, когда мне предлагают деньги за автограф.
Гаишники были немного напуганы: человек восемьдесят толпились вокруг, желая поближе рассмотреть нас. Такая толпа! А вдруг прилетят американцы, примут за восстание и разбомбят? К счастью, тут проезжал грузовичок. Нас тут же сплавили. Мы залезли в кузов и отправились в Мазари-Шариф, оставив позади возбуждённую толпу. Бурубахайр! Поехали!
Но не вся толпа осталась позади! Юродивый дедушка успел запрыгнуть в кузов вслед за нами. Очень довольный, он провожал взглядом удаляющуюся толпу сородичей, прижимая к груди карман с моим автографом. Так втроём мы и поехали (водитель, наверное, подумал, что так и надо, что нас и должно быть трое).
Дорога шла мимо полей, крестьянских домов и кладбищ. Время от времени, увидев вдалеке кладбище и полукруглую гробницу-мечеть какого-нибудь местного святого, дедушка гладил бороду, и, указывая на гробницу, говорил нам:
— Зьярат! Зьярат!
— Ага, зьярат, — соглашался я, догадываясь, что эти кладбищенские сооружения и есть зьяраты.
Потом опять поля, огороды, арбузы, и вот опять кладбище — где-то далеко, на горизонте. Наш спутник, наверное, уже заранее знал расположение всех кладбищ в округе; как только мы проезжали очередное, он, поглаживая бороду и указуя нам на маленький холмик на горизонте, гордо повторял:
