Жюль Верн - Вокруг света за восемьдесят дней
Филеас Фогг не скрывал от сэра Фрэнсиса Кромарти ни цели своего кругосветного путешествия, ни условий, которыми оно было обставлено. Бригадный генерал видел в этом пари лишь голое чудачество, без всякой благой и полезной цели, которой разумный человек должен руководствоваться во всех своих начинаниях. Затея этого странного джентльмена, очевидно, не могла принести никакой пользы ни ему, ни ближним.
Через час после отъезда из Бомбея поезд, пройдя по мосту, пересёк остров Солсетт и вступил на материк. Миновав станцию Кальян, он оставил вправо железнодорожную ветку, которая через Кандаллах и Пуну ведёт на юго-восток Индии, и вскоре достиг станции Пауэлл. Миновав этот пункт, он углубился в район Западных Гхат – сильно разветвлённого горного хребта с базальтовыми основаниями; наиболее высокие вершины этих гор покрыты густым лесом.
Время от времени сэр Фрэнсис Кромарти и Филеас Фогг обменивались словами; возобновляя то и дело прерывавшуюся беседу, бригадный генерал сказал:
– А несколько лет назад вам, мистер Фогг, в этом месте пришлось бы, вероятно, задержаться, и это нарушило бы ваш маршрут.
– Почему, сэр Фрэнсис?
– Потому что железная дорога останавливалась у подошвы этих гор и далее приходилось продолжать путь в паланкине или верхом до станции Кандаллах, расположенной на противоположном склоне.
– Подобная задержка нисколько не нарушила бы моих планов, – ответил мистер Фогг. – Я предвидел возможность некоторых препятствий.
– Кстати, мистер Фогг, – заметил бригадный генерал, – вы рисковали попасть в очень скверную историю из-за похождений этого молодца.
Паспарту, закутав ноги в дорожное одеяло, крепко спал, не подозревая, что разговор идёт о нём.
– Английское правительство чрезвычайно сурово и с полным основанием карает подобные правонарушения, оскорбляющие религиозные верования индусов, – продолжал генерал, – и если бы вашего слугу поймали…
– Что ж, если бы его поймали, сэр Фрэнсис, – ответил мистер Фогг, – его подвергли бы наказанию, по отбытии которого он спокойно бы вернулся на родину. Так что я не вижу, каким образом это могло бы меня задержать!
На этом беседа прекратилась. За ночь поезд пересёк хребет Западных Гхат, прибыл в Насик и утром 21 октября достиг относительно ровной местности в области Кхандейш. Среди хорошо обработанных полей виднелись небольшие селения, где минареты пагод заменяли колокольни европейских церквей. Многочисленные речки и ручьи – притоки или притоки притоков Годавери – орошали эту плодородную местность.
Паспарту, проснувшись, смотрел в окно и не мог поверить, что он пересекает Индию в поезде Великой индийской полуостровной железной дороги. Это казалось ему неправдоподобным; а между тем это было именно так! Управляемый английским машинистом паровоз, в топках которого пылал английский уголь, извергал облака дыма на лежавшие по обеим сторонам дороги плантации кофе, хлопка, мускатного ореха, гвоздичного дерева, красного перца. Струи пара спиралью обвевались вокруг пальм, между которыми вырисовывались живописные бунгало, «виари» – заброшенные монастыри – и чудесные храмы, искусно украшенные прихотливым орнаментом, характерным для индийской архитектуры. Дальше до самого горизонта раскинулись громадные пространства джунглей, где водилось множество змей и тигров, пугавшихся грохота поезда, и, наконец, виднелись леса, вырубленные по обеим сторонам железной дороги; там ещё водились слоны, которые задумчивым взором провожали бешено мчавшийся состав.
Утром, оставив в стороне станцию Малегаом, путешественники миновали эту зловещую местность, которую так часто обагряют кровью поклонники богини Кали. Неподалёку вставала Эллора со своими замечательными пагодами; она расположена вблизи знаменитого Аурангабада, некогда столицы свирепого Ауренгзеба; теперь это – просто главный город одной из провинций, отрезанных от королевства Низам. Этой областью некогда управлял Ферингэа – вождь тугов, король «душителей». Убийцы, объединённые им в неуловимые братства, душили в честь богини Смерти людей всех возрастов, не проливая при этом ни капли крови; было время, когда, копнув землю в любом месте, вы рисковали наткнуться на труп задушенного. Британскому правительству удалось в значительной степени положить конец этим убийствам, но ужасное сообщество тугов всё же действует и поныне.
В половине первого дня поезд остановился на станции Бурханпур, где Паспарту сумел за огромные деньги раздобыть пару туземных туфель, расшитых фальшивым жемчугом, которые он надел с нескрываемым удовольствием.
Путешественники, наскоро позавтракав, двинулись дальше – к станции Ассургур; путь некоторое время шёл берегом реки Тапти, впадающей в Камбейский залив близ Сурата.
Здесь будет уместно упомянуть о тех мыслях, которые бродили в голове Паспарту. До приезда в Бомбей он думал, и мог так думать, что именно в Бомбее вся эта затея и закончится. Но теперь, когда поезд на всех парах пересекал Индию, в сознании нашего молодца произошёл переворот. Любовь к приключениям вновь проснулась в нём. В нём воскресла былая склонность к фантазированию; он теперь всерьёз принимал планы своего господина, поверил и в реальность кругосветного путешествия и в то, что назначенный срок должен быть соблюдён. Его уже беспокоила возможность опоздания, несчастных случаев, которые могут произойти в пути. Он почувствовал и себя заинтересованным в этом пари и дрожал при мысли, что накануне чуть было не испортил всё дело своим непростительным ротозейством. Менее флегматичный, чем мистер Фогг, он был более склонен к тревоге. Он считал и пересчитывал истёкшие дни, проклинал остановки поезда, обвинял его в медлительности и про себя осуждал мистера Фогга за то, что тот не пообещал премии машинисту. Наш славный малый не понимал того, что поезд – не пакетбот и скорость его строго регламентирована расписанием.
К вечеру они углубились в ущелья Сатпурских гор, разделяющих области Кхандейш и Бундельханд.
Утром 22 октября на вопрос сэра Фрэнсиса Кромарти: «Который час?» – Паспарту, поглядев на свои часы, ответил: «Три часа ночи». В действительности же эти замечательные часы, поставленные по Гринвичскому меридиану, который проходит приблизительно на семьдесят семь градусов западнее, должны были отставать – и отставали – на четыре часа.
Сэр Фрэнсис Кромарти, поставив свои часы по местному времени, сделал Паспарту такое же замечание, как и Фикс. Он постарался объяснить ему, что часы надо переводить с каждым новым меридианом и что, двигаясь всё время на восток, то есть навстречу солнцу, после каждого пройденного градуса дни становятся на четыре минуты короче. Но все было бесполезно. Понял или нет упрямый малый рассуждения бригадного генерала – неизвестно, но, во всяком случае, он не перевёл своих часов, и они по-прежнему продолжали показывать лондонское время. Впрочем, то была лишь невинная причуда, которая не могла никому повредить.
