Марк Пуссе - Семь походов по Восточному Саяну
Еще в Зимовье мы узнали, что вверх по Кизиру уплыли на моторке охотники-промысловики. Им надо забрать лодки, оставленные за третьим порогом осенью. На них забрасывалось снаряжение для зимних соболевок. И вот на камнях порога мы увидели накрытое брезентом имущество.
Переплыв в левобережную лагуну, разгрузили лодку и потащили ее через холм. Плотный снег здесь еще не растаял.
Выше этого порога, после ближайшего поворота реки, на правом берегу — следы брошенного лагеря экспедиции. Около трех изб на песчано-галечном острове валяются бочки, движок.
А плыть, несмотря на отличную погоду, становится все труднее: перекаты. Мотор ревет на предельных оборотах, то и дело летят шпонки. Мы с Гошкой держим наготове шесты с металлическими наконечниками. Чуть что — сразу к берегу. В некоторых местах настолько мелко, что, остановив мотор, мы ведем тяжело загруженную лодку на шестах.
Следующую ночь скоротали в небольшой избушке устья Абакумихи. Назавтра рассчитываем доплыть до устья Кинзелюка.
Часов около десяти опять срезало шпонку, и мы вылезли на левый берег. Осматривая склоны правобережных гор, под самой вершиной одной из них, я заметил две явно шевелящиеся точки. Пришлось достать бинокль. Маралы или медведи? Мнения разошлись. Вдруг задний по-собачьи сел. «Медведи!».
Пока мои спутники переталкивают лодку на противоположный берег, сбрасываю резиновые сапоги и надеваю кеды. Предстоит тяжелое восхождение. Чтобы добраться до подножия горы, приходится пробиваться через заваленный рыхлым снегом и буреломом прибрежный лес. Каких-то две сотни метров я преодолевал минут двадцать. Но вот наконец и свободное от снега подножие. Образованная горным обвалом елань — или мокрый луг, тянется почти от самой вершины. В основании она довольна широка, а вверху резко суживается. Уходящий вверх склон очень крут, и я помогаю себе руками, цепляюсь за траву, камни.
Сегодня очень жаркий день, солнце палит нещадно. Через каждые двадцать-тридцать шагов отдыхаю, потом снова карабкаюсь. Все время посматриваю на противоположный берег реки. Олег и Гоша видят оттуда и меня и медведей. Весло с флагом держат вертикально — значит иду правильно.
Позади уже две трети склона. Вскоре, несмотря на острое зрение, я стал терять из виду лодку, потом и флаг.
Постепенно елань сузилась в узкое ущелье, появились небольшие скалы. Где же медведи? Может, поджидают меня за скалой? Продвигаюсь осторожно. Справа с криком слетела глухарка, и как только я прошел дальше, нырнула в те же кусты. В конце концов, убедившись, что мишки исчезли, начал обратный спуск…
Часа через полтора я снова уже подходил к подножию. Осталось перейти заснеженный лес, и я буду у воды, которой готов выпить ведро.
Неожиданно с реки закричали: «Сзади, сзади, стреляйте!» Обернулся — никого! Подбежали товарищи: «Сзади вас прошел медведь, нюхал ваш след. Он сопровождал вас сверху!» Друзья бросились по склону вправо, а я снова полез вверх.
Только вскарабкался на террасу — услышал: «Скорее сюда!» «И что орут? — обозлился я. — Ведь спугнут».
Крик повторился. В нем чувствовалась тревога. И рад бы идти быстрей — да уже нет сил: задохнулся и кружится голова. Неожиданно кустарник кончился, и в десятке метров я увидел спины спутников. «Вот он, вот он», — зашептал Олег.
В сплошной чаще я увидел крупного медведя, нагло нас рассматривающего. Мое появление не произвело на него никакого впечатления. Неожиданно он шевельнулся. «Уйдет!» — встревожился я. Корпус хищника был закрыт плотной чащей — стрелять бесполезно. Но огромная голова была хорошо видна, и я соблазнился. Сделав два шага в сторону, прицелился. Выстрел разорвал тишину. Мгновение медведь еще стоял, потом мотнул головой и ринулся в глубь чащи. Пуля попала-таки, но в деревцо…
Уже у лодки я спросил Олега: «Вы чего так кричали? Увидели — и потихоньку за мной». «Да-а. Попробуй к нему спиной повернуться. С реки-то он показался маленьким. Догнали, а он к нам. Пасть разинул, зевнул, наверное. Клычища — во!»
Что и говорить, невесело было на нашем судне.
Вот уже три часа, как мы продолжаем плавание. Здесь ни перекатов, ни камней, ровное галечное дно. Много уток, есть гуси. После очередного поворота у правого берега увидели три лодки рассматривающих нас с берега таежников. Познакомились. Я рассказал о цели нашего путешествия, посетовал на неудачную охоту, но сочувствия не встретил. Промысловики были обозлены: они обнаружили, что их избушки на Березовой и Кинзелюке разорены прошедшей зимой туристами. «Хоть мышьяк в продукты закладывай…» — возмущались охотники.
«Ну, нельзя же судить обо всех туристах по хулиганской выходке одиночек. Большинство людей отдыхает культурно. Я, например, в верховьях Казыра с двумя товарищами…» Один из охотников — Филипп Запольский говорит: «Так это вы плыли в пятьдесят девятом по Казыру на резиновой лодке? А у меня ваше письмо до сих пор хранится, то, что вы оставили в избе на Петровой!»
«Где, где? Где же мы тогда перевернулись?» «Вы тонули у входа в порог «щеки». Сразу за порогом Бахирев нашел вашу брезентовую сумку, флажок». Мы стали тут же сверять ориентиры, и я с горечью признал обидный для меня факт. Из-за отсутствия топографических карт мы ошиблись в счислении. Знай мы, где произошла неприятность, можно было бы и продолжить маршрут.
Нас пригласили в избу.
«Мечта есть — рогатиной попробовать, — делился я охотничьей задумкой, — но как медведя задержать? Собак-то, работающих по нему нет…»
Недалеко от охотничьей избушки в Кизир впадает речка Березовая. Это заметный приток, но, как и многие другие, не имеет четко выраженного устья. Вместо него — три ручья, проплывешь — не заметишь.
Утром поплыли к Кинзелюку. В прошлом году, совершив огромный сухопутный поход, мы не дошли до устья Кинзелюка двадцать километров. Теперь этот же рубеж мы взяли с запада за несколько дней. Устье Кинзелюка, — очень красивое место, — поросло дремучей тайгой. Выше его с километр по Кизиру есть избушка, но мы в нее не заходили. Договорились набраться терпения — достигнуть четвертого порога. Плыть здесь очень трудно, Олег не успевает менять шпонки. Чтобы облегчить плавание, я часто выходил из лодки и шел северным берегом по бурелому. Скалистые прижимы обходил по узким карнизам или воде.
В конце концов мы вынуждены оставить моторку и пробираться дальше трудной медвежьей тропой. А вот и «щеки» — ущелье между скал. Походили по правобережной тропе, осмотрели порог, пофотографировали. Мои товарищи прибили над «щеками» флаг. Все возбуждены, довольны: препятствия преодолели, исследовали верхнее течение новой для нас реки!
