Уильям Голдинг - Повелитель мух
Налетевший бриз так встряхнул пальмы, что их листья вскинулись и забились. Роджер нагнулся, поднял камень, прицелился и запустил им в Генри, но все же так, чтобы не попасть. Камень просвистел в пяти ярдах от Генри и упал в воду. Роджер набрал горсть камней и стал бросать их один за другим. Однако вокруг Генри оставалось пространство ярдов шести в диаметре, куда Роджер старался не попасть. Действовало хотя и невидимое, но строгое табу его прошлой жизни. Сидевший на корточках ребенок все еще находился под защитой родителей, школы, полиции и закона. Рука Роджера сдерживалась цивилизацией, которая ничего не знала о нем и сама лежала в развалинах.
Генри удивился, услышав хлюпающие звуки. Он оторвался от немых козявок и, как сеттер, сделал стойку на центр расходившихся кругов. Камни падали то по одну сторону от Генри, то по другую, и он послушно поворачивался, но всякий раз слишком поздно, когда камень уже пролетел. Наконец он увидел падающий в воду камень, засмеялся и стал глазами искать приятеля, который дразнил его. Но Роджер уже скользнул за ствол и прижался к нему, часто дыша и мигая веками. Генри потерял интерес к камням и куда-то пошел.
— Роджер!
Примерно в десяти шагах от него под деревом стоял Джек. Когда Роджер разомкнул веки, его смуглое лицо как-то посерело, но Джек ничего не заметил. Распаленный, он нетерпеливо махал рукой, и Роджер пошел за ним.
У самого устья речушки была маленькая заводь, отгороженная песчаной перемычкой, вся покрытая водяными лилиями и утыканная иглами тростника. Здесь их дожидались Бил, Сэм и Эрик. Джек зашел в тень, опустился перед водой на колени и развернул два больших листа, которые он принес с собой. В одном была белая глина, в другом — красная. Возле комков глины легла палочка древесного угля. Не отрываясь от дела, Джек объяснял Роджеру:
— Чуять-то они меня не чуют. Наверное, увидели. Заметили что-то розовое под деревьями. — Он размазывал глину по лицу. — Достать бы зеленую краску! — Он повернул наполовину раскрашенное лицо и ответил на недоуменный взгляд Роджера: — Чтоб охотиться. Как на войне, понимаешь?.. Ну, маскировка, вот…
Роджер понял и угрюмо кивнул. Близнецы подвинулись к Джеку и из-за чего-то робко запротестовали. Джек только отмахнулся от них.
— А-а, заткнитесь! — Угольком он затушевывал просветы между красными и белыми пятнами на лице. — Нет-нет. Вы пойдете со мной.
Он взглянул на свое отражение и разочаровался. Нагнувшись пониже, он зачерпнул полные пригоршни воды и стал отмывать лицо. Снова показались веснушки и рыжие брови.
Джек стал раскрашиваться по-новому. Одну щеку и подбородок он сделал белыми, затем растер красную глину по другой половине лица и провел угольком черную линию от правого уха к левой скуле. Он снова посмотрел на свое отражение, но оно замутилось от его дыхания.
— Сэм-и-Эрик, подайте кокосовый орех. Пустой.
Он стоял на коленях и держал в руках скорлупу с водой. На его лицо упал солнечный зайчик, и в глубине чаши появилось яркое отражение. Джек изумленно смотрел — уже не на себя, а на нечто незнакомое и внушающее страх. Взволнованно смеясь, он выплеснул воду и вскочил на ноги. Вместо лица у него была жуткая маска, которая приковала к себе взгляды пораженных ребят. Джек пустился в пляс, и его хохот превратился в кровожадное рычание. Он сделал прыжок в сторону Била, и маска зажила сама по себе, а скрывшийся за ней Джек освободился от стыда и неловкости. Красно-белое с черным лицо метнулось в воздухе и надвинулось на Била. Тот, смеясь, вскочил на ноги, затем вдруг умолк и попятился в-кусты. Джек кинулся к близнецам.
— Вы все пойдете цепью.
— Но… Нам же… Мы…
— Пошли! Я подкрадываюсь и закалываю ножом…
Маска подчинила их.
Ральф вылез из воды, пробежал вприпрыжку через пляж и сел в тень под пальмами. Его волосы залепили весь лоб, и он отвел их назад. Саймон плавал, отчаянно колотя ногами по воде, а Морис учился нырять. Хрюшка слонялся вокруг, бесцельно подбирая что-то с земли и тут же выбрасывая. Увидев под пальмами Ральфа, он подошел и сел рядом.
Кроме шорт, от которых остались одни лохмотья, на нем ничего не было, его жирное тело стало золотисто-коричневым, и лишь очки по-прежнему вспыхивали, когда он на что-нибудь смотрел: Из всех ребят только у него одного волосы, как казалось, совсем не отрастали. У остальных головы покрылись космами, а у Хрюшки волосы лежали редкими жгутиками, будто ему по природе полагалось быть лысым, и жидким волосикам вскоре предстояло исчезнуть, как бархатной шерстке на рогах молодого оленя.
— Я вот все о часах думаю, — сказал он. — Можно сделать солнечные часы. Втыкаешь в песок палочку, потом…
Невольно ухмыляясь, Ральф обернулся. Хрюшка был занудой; и то, что он был жирный, и его «фигас-сма», и практические идеи — все это наводило тоску, но зато, хотя бы и скуки ради, ему всегда можно было поморочить голову.
Хрюшка заметил улыбку и ошибочно истолковал ее как проявление дружеских чувств.
— Палок у нас сколько угодно. Представляешь: у каждого свои часы! Мы бы всегда могли узнать, сколько времени.
— А черта жирного не хочешь?
— Ты же сам сказал, что нужно все делать как положено. Чтобы нас могли спасти.
— Да заткнись ты!
Ральф вскочил на ноги, побежал к воде и оказался у бассейна как раз в ту секунду, когда Морис нырнул, и притом неудачно.
— Пузом шлеп! Пузом шлеп!
Морис улыбнулся, глядя, как Ральф легко скользнул в воду. Ральф плавал лучше всех и в воде чувствовал себя, как рыба, но сейчас он был разозлен упоминанием о спасении, бесполезным и глупым упоминанием, и ни зеленая толща воды, ни рассеянный золотистый свет солнца не стали для него успокоительным бальзамом. Вместо того чтобы остаться в бассейне, он, мощно и резко гребя руками, проплыл под Саймоном и, вынырнув у другого края, вылез на берег и лежал там, мокрый и лоснящийся, как тюлень. Неуклюжий Хрюшка встал со своего места и пошел к Ральфу; и тогда тот, перекатившись на живот, притворился, что не видит его. Миражи рассеялись, и Ральф угрюмо обводил взглядом четкую синюю линию горизонта. В следующий миг он уже был на ногах и кричал:
— Дым! Дым!..
Саймон, позабыв, что он в воде, сел и захлебнулся. Морис, который в эту секунду приготовился нырнуть, откинулся всем телом назад, рванулся к платформе, затем к пальмам. Там он стал лихорадочно натягивать рваные шорты, чтобы быть готовым ко всему.
Ральф стоял, одной рукой придерживая волосы и стиснув другую в кулак. Саймон, отчаянно барахтаясь, выбирался из воды. Хрюшка протирал очки и косился на море. Впопыхах Морис попал обеими ногами в одну штанину, и лишь один Ральф не шевелился.
