Луи Буссенар - Охотники за каучуком
— Если бы у нас был канат, кто-то один мог бы вплавь добраться до берега и привязать плот к дереву.
— Боже! Что же делать?
— Слишком поздно. Нас относит течением.
Гул воды все приближался и приближался. Течение ускорилось. Вода стала зеленого цвета. Впереди, меж двух скалистых берегов, виднелась воронка.
Дальше, всего метрах в двухстах, русла реки уже не было видно. Только водяные брызги да отражавшаяся в них радуга.
Плот вздрогнул, накренился, на мгновение застыл и ринулся вперед. Окутанный водяной пылью, через секунду он исчез в бездне, унося с собой четверых пассажиров.
ГЛАВА 16
Письмо. — После гибели плота. — Спасение. — Новые подвиги эльзасца. — Маркиз доволен. — Обед из крокодильих яиц. — Реквизиция. — На войне иногда приходится жить за счет противника. — Сложное дело. — Богатырь. — Тумук-Умак. — Новые испытания. — На разведку. — Вновь голод. — Четыре дня страха. — Отчаяние. — Негры. — Все хорошо, что хорошо кончается.
15 августа 188…
Дорогой Фриц!
Завтра утром шхуна отплывает из порта Марони, чтобы принести всем вам последние новости. Месье Шарль составил для отца подробный отчет о путешествии по Гайане. Однако отчет погиб во время нашего потрясающего прыжка в воду на порогах одной из здешних норовистых рек. Поэтому любезный патрон поручил мне рассказать вам о завершении экспедиции.
Прежде всего должен сказать, дорогой Фриц, что ты вполне можешь гордиться твоим мужественным и самоотверженным братом. Это настоящий герой. Смелый, добрый, великодушный.
Где бы мы были сейчас, не окажись он с нами! Особенно я. При воспоминании о его неутомимой и нежной заботе глаза мои застилает слеза и сердце бьется в волнении.
Я никогда не мог предполагать, что человек такой физической силы и энергии способен еще и на бесконечную доброту.
Трудно выразить все на этом клочке бумаги. Едва я хочу сказать ему о своей признательности, как он тут же велит замолчать, будто бы выражения благодарности смущают его и он чувствует себя не в своей тарелке.
Но пора перейти к фактам.
Состояние наше было довольно скверным, когда, выбравшись из хинных лесов, благополучно избежав расправы — индейцы собирались отрезать нам ноги и сделать из костей тромбоны[205], — мы плыли по реке Курукури-Уа на бамбуковом плоту.
Хуже всего дело обстояло со мной. Меня совершенно измучила обычная для тех мест болезнь — экзема. Все тело оказалось покрыто миллионами язвочек, которые постоянно чесались, зудели и не давали покоя.
Так вот, твой брат невесть сколько тащил меня на плечах, сам голодный и изможденный, пока меня, в бреду и горячке, не уложили наконец на самодельный плот.
На протяжении трех суток у нас не было иной пищи, кроме сырого черепашьего мяса. Слава Богу, что плавание оказалось легким и не требовало особых усилий. Как вдруг совершенно неожиданно нас захватило бурное течение.
Плот потерял управление, просто-напросто не было сил сопротивляться бешеному потоку. Нас несло, словно крошечную щепочку. Успели лишь пожать друг другу руки, уверенные в том, что все кончено. Мгновение спустя мы попали в облако водяной пыли. Это был водопад высотой футов тридцать.
Клянусь тебе, теперь-то я это могу сказать по праву, ибо знаю точно: жизнь — великолепная штука. Но в этом начинаешь сомневаться, когда желудок пуст, к рукам и ногам будто пудовые гири привязаны, а кожа горит. Однако даже и тогда с жизнью, оказывается, расставаться не хочется.
«Буль!.. Буль!.. Буль!..» — отдавалось у меня в ушах. Я барахтался, бился изо всех сил. Столько воды наглотался, словно хотел выпить реку. Наконец уцепился за первый попавшийся под руку предмет.
«Предмет», похоже, сопротивлялся. Мне показалось, что я услышал прерывающийся голос, произнесший примерно следующее:
— Этот малый хочет утопиться и меня утопить!.. Погоди немного.
После чего я получил удар по носу… сильный удар, доложу тебе. И все.
Я старался как мог. Наверное, только жажда выжить вызвала во мне новые силы. Откуда-то появилась энергия. Но вскоре тем не менее я, очевидно, потерял сознание. Сколько прошло времени, не знаю.
И опять твой брат нырял за мной. Рисковал своей шкурой ради того, чтобы спасти мою.
Месье Шарлю пришлось спасать сеньора Хозе. Дело в том, что, наткнувшись на подводный камень, он раскроил себе череп.
Мне объяснили, что предмет, за который я судорожно ухватился, был не кем иным, как Винкельманом, моим вечным спасителем.
Он и ударил меня по носу, даже след остался. Иначе охватившую меня панику невозможно было пресечь.
Есть, кажется, такие правила. Их специально разъясняют, когда учат плавать и вести себя при кораблекрушении. Главное было успокоить меня, иначе — конец и мне, и моему спасителю. Так что Винкельман сделал все, как надо. И уж конечно, вместо того чтобы обижаться или жаловаться, я бросился ему на шею.
Опять этот замечательный человек спас меня. Я, знаешь ли, неплохо считаю. Однако сбился со счета: сколько раз обязан ему жизнью. Трудно все описать, но в моем сердце ничего не потеряно.
Каким образом твой брат и месье Шарль не погибли и оказались невредимы после головокружительного кульбита[206], совершенно непонятно.
Увидев, что я в безопасности, патрон бросил взгляд на воду, что кипела и пенилась вокруг нас.
Заметив, что рядом плавает недвижное тело — это был сеньор Хозе, наш товарищ, мулат, — месье Шарль бросился за ним и вытащил на берег.
Мы все четверо выбрались из воды, а плот исчез бесследно. В довершение всех несчастий мы лишились мачете. На четверых у нас остался теперь один нож.
Ни нового плота не сделаешь, ни даже обыкновенной палки не выстругаешь. Хозе был очень слаб, так как потерял много крови. Да и я чувствовал себя не лучшим образом из-за проклятой экземы.
Только патрон да твой брат были в порядке. Ситуация осложнялась еще и тем, что мы не имели ни крошки съестного, ни убежища, ничего. Вокруг — пустыня на сотни лье!
Необходимо было составить план дальнейших действий.
Наш распорядок дня можно было скорее назвать беспорядком. Каждому на обед досталось по четыре крокодильих яйца. Винкельман отыскал их в песке. Думали, что на следующий день для разнообразия, очевидно, придется есть пиявок. От трав, корешков и бамбуковых почек тоже не отказывались.
Однако неутомимый эльзасец отправился на разведку. Полдня мы томились в лагере. Месье Шарль не хотел далеко отходить от нас. Сеньор Хозе был в плохом состоянии. Ему требовался постоянный уход, которого я не мог обеспечить.
