Леонид Кавелин - Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника
20 октября в понедельник в три часа утра мы выехали, но не на Фавор, как располагали накануне, а к Тивериадскому морю. Дорога была довольно утомительна, особенно пока еще не рассвело; ночью проехали мы чрез Кану Галилейскую; впрочем, остановились у ее бедной церкви, вошли и поклонились святым иконам; здесь у стены стоит несколько больших сосудов, подобных тем, которые были наполнены водою во время чудесного претворения ее в вино на брачной вечери, которую почтил Своим присутствием Господь наш Иисус Христос. По выходе из церкви встретил нас фаворский отшельник старец Иринарх; мы объявили ему о своем намерении побывать на другой день на Фаворе, но он не мог нам сопутствовать, будучи отозван по делам, не терпящим отлагательства, в Назарет. По выезде из Каны Галилейской проводники наши по темноте отклонились несколько от дороги, и едва к восьми часам утра мы прибыли на ту гору, где совершилось чудо насыщения семью хлебами и несколькими рыбами 4000 человек народа. На вершине этой возвышенности находится тринадцать огромных черных базальтовых камней, из которых один побольше; предание говорит, что на нем сидел Спаситель во время чудесного раздаяния и умножения хлебов. Камни эти носят название тринадцати тронов. Отсюда открывается очаровательный вид на Фавор, Ермон и море Галилейское или Тивериадское. Следуя обычаю, мы положили на этих камнях бывшие с нами хлебы; я прочел Евангелие, относящееся к совершенному здесь чуду, и, благословив хлебы, разделил их своим спутникам для подкрепления сил. Отсюда по кратком отдыхе мы спустились к Тивериадскому морю. У самого берега его стоит маленький и бедный город Тивериада, населенный наполовину евреями. Мимо стен города, обратившихся в живописные развалины, мы проехали прямо к горячим водам, называемым «Гаман». Вода в ручье так горяча, что нельзя опустить в нее руку, не обжегшись. В состав ее входят: соль, сера и железо. Вытекает этот источник из базальтовой скалы за сто шагов от озера. Близ ручья устроена Ибрагимом пашою круглая купальня. Она состоит из маленьких боковых комнат и большой залы, в средине которой находится выложенный мрамором бассейн, – вода в него проведена из источника и упадает через разинутую пасть изваянного из камня льва. Содержатель купальни – турок. Когда мы расположились у купальни, в ней находилось несколько больных евреев. Переждав их, и мы выкупались в горячей воде, которую сначала едва можно было стерпеть. Выйдя оттуда, я поспешил погрузиться в воды Тивериадского моря, освященные хождением по нем Спасителя, а также тем, что не раз воды его носили на себе ладью с Господом Иисусом и Его божественными учениками, спасением от потопления Петра, чудесною ловитвою рыб, трапезою на берегу его по воскресении и т. д. Рыбы и теперь множество плескается у самых берегов, но нет у жителей ни одной ладьи, и хотя мы тотчас же по приезде заказали наловить ее удочкою одному еврею, но так и уехали, не дождавшись ее, ибо спешили поспеть на ночь на Фавор.
Вид Тверии и Тивериадского озера
Отделясь от своих спутников, освеженный купаньем в волнах святого озера, долго бродил я по его берегу, любуясь окрестными видами и поверяя глазами описание путешественников, посетивших эти места прежде меня: вот бедное арабское селение Майздель, евангельский Магдал, – родина святой Марии Магдалины, состоящее из нескольких хижин, разбросанных на берегу озера у подножия высоких скал, в которых видны устья пещер. Один из путешественников XIII века еще видел здесь дом Марии Магдалины, но теперь нет и следа его. Недалеко от этого селения несколько развалин, поросших кустами; на прибрежной скале указывают место древней Вифсаиды, родины апостолов Петра, Андрея и Филиппа. Еще далее развалины башни указывают место Капернаума, где пребывал Спаситель по взятии Иоанна Предтечи, и посему «людие седящие во тме узрели свет велий» (Мф 4, 13). Сколько чудес милосердия, сколько спасительных уроков освятили это место! Все эти пункты я видел лишь издали по недостатку времени, но я и не жалел о сем много: лежащее перед моими глазами озеро пробуждало в душе столько воспоминаний, столько чувств и впечатлений, что все это вместе претворялось в какой-то неописанный восторг, в котором трудно было отдать отчет себе самому. Озеро овальной формы, в длину верст на пять, в ширину версты на две, спокойно лежит на дне, окруженном скалистыми горами котловины; с севера чрез ущелье входит в озеро Иордан и с полудня по узкой долине эта священная река продолжает свое течение. С запада, кроме долины Тивериадской, тянется дальше узкая равнина Генисарет, составляющая подножие весьма высокой горы, на которой высится доселе Сафет – древняя Бетулия. Смотря на этот городок, прилепившийся на вершине высокой горы подобно орлиному гнезду, легко можно согласиться с преданием, что Спаситель думал о Сафете, когда сказал, что не может укрыться град верху горы стоя. На восточной стороне озера над самою водою возвышаются скалы дикого и мрачного вида. Смотря на эти обнаженные горы, окрашенные черным или серым цветом, и не видя на них ни деревьев, ни зелени, чувствуешь какую-то печаль, которая возрастает особенно когда обратишь взоры на гробовую тишину озера; по водам его с давних времен не скользит ничья ладья и не оживляет своим движением этой мертвой пустыни, которая кроме развалин Тивериады окружила отовсюду это озеро; лишь посредине его заметно движение: тянется серебристая лента Иордана, означая его бег через эту глубь. Прежде окрестность озера была убрана чудесно, ибо обнаженные ныне и черные покатости гор были покрыты виноградниками и разными плодовыми деревьями. «Кажется, – говорит современный тому свидетель, историк еврейский Иосиф, – что природа хотела особенно украсить это место, дабы могла им гордиться, потому что указала расти здесь вместе деревьям неприязненным одно другому (т. е. не встречающимся в одном и том же месте)». Посреди этой роскошной зелени все озеро было увенчано веселыми городками и селениями и по его гладким валам скользили тысячи рыбачьих челнов, которые при нужде служили и для обороны. Во время возмущения евреев противу Веспасиана на этом озере происходили кровавые битвы. До сих пор озеро весьма рыбно, но рыбаков весьма мало, ибо едва несколько человек евреев занимаются этим промыслом; они бросают с берега небольшие сачки, потому что не имеют лодки, необходимой для ловли неводом; ловят также удочками или бьют рыбу острогой, когда она стадом плывет у самого берега. Рыба здешняя имеет особенный вкус, и встречаются сорта ее такие, какие лишь есть в Ниле. Обыкновенная рыба: карпы, лещи, окуни и плоская рыба (род сельди), в четверть длиною, которую жители христиане называют рыбою Святого Петра; есть еще род небольшого карпа, называемого рыбою Христа Спасителя, ибо, по преданию, Спаситель особенно любил эту рыбу. Другие же рыбы, крупные, кроющиеся в глубинах озера, наслаждаются полным спокойствием, ибо ничья сеть их не тревожит. С глубоким почтением смотрел я на окрестные горы и благословенные воды, ибо они были свидетелями чудес, учения и жизни Богочеловека и Спасителя нашего. Нет здесь клочка земли, которого бы Он не освятил Своими пречистыми стопами, а эти прибрежные скалы сколько раз оглашались сладчайшими звуками Его божественных слов! При взгляде на прекрасную окрестность Генисарета душа прежде всего поражается мыслию о чувствительности Господа нашего, ибо сердца, искренно любящие прекрасную природу, всегда суть сердца чувствительные и добрые. Итак, это место столь любимое Спасителем и предпочитаемое Им другим, было для меня как бы чудесною евангельскою картиною. Читая вслух Евангелие, я хотел не только оживить мои воспоминания, но еще снова огласить эти места Его святыми словами. На этих берегах Господь наш Иисус Христос воззвал Симона и Андрея и двух сынов Зеведеевых, и этих простых рыбарей сотворил ловцами человеков и таким образом основал свою Церковь. Здесь из ладьи поучал Он стоящие на берегу толпы народа и здесь впервые услышались притчи о сеятеле, о закинутом неводе и множество других. Здесь Он запретил ветрам и волнам, и они утихли мгновенно по гласу Творца своего. Однажды ночью плыла по этому озеру ладья с учениками, они со страхом узрели своего Божественного Учителя, идущего по поверхности той же самой воды, и здесь святому Петру, тонущему ради маловерия, подал Господь ту милосердую руку, которая до сих пор помогает нам грешным и проводит нас по житейскому морю, присно воздвизаемому напастей бурею. В этом озере по приказанию Господа Петр поймал рыбу, в которой нашел статир для уплаты подати за себя и за Богочеловека; здесь на берегах милосердый Господь исцелял больных и бесноватых. Но как можно исчислить все дорогие воспоминания о Спасителе нашем, когда известно, что эта окрестность была любимым и постоянным местом Его жительства, откуда Он редко отдалялся в другие места, не желая ходит по Иудее, где хотели убить его, как говорит Евангелие! Здесь был Капернаум, называемый в Писании градом Спасителя; здесь Хоразин, Вифсаида и едва не все селения, упоминаемые в Евангелии, которых теперь не осталось и следов. Как это озеро было любезно Спасителю, можно заключить и из того, что на его берегах благоволил Он явиться Своим ученикам по Своем светоносном воскресении. Так начало и конец небесного посольства, кажется, были связаны с этими тихими водами, ибо в начале великого дела искупления, чудесною ловитвою рыб, Он явил Свою Божескую силу простым рыбарям, которые, оставив все, последовали за ним, а в последние дни пред вознесением на небо, когда крестная жертва уже была совершена, видим Его снова у тех же самых берегов, и тех же самых рыбарей, утомленных, как и прежде, неудачным трудом в течение целой ночи, которые снова закидывают сети по гласу не узнанного ими Учителя и так же, как прежде, посредством чудесной ловитвы познают своего Бога и Господа. А эта обильная ловля не служила ли прообразованием обильнейшего уловления во спасение душ человеческих, которое чудесно исполнили простые рыбари этого озера? Но святые сети, по небрежности позднейших ловцов, повредились, а потому какое множество Божьих рыб блуждает вне спасительного невода и становится пищею лютых страстей или лжеименного разума! С Тивериадского озера мы спешили на ночлег на Фавор, но один из наших пеших спутников, уйдя без спросу и сказу вперед по другой дороге, встревожил нас немало и расстроил наш план. Выжидая его, мы опоздали и должны были ночевать в мусульманской деревне Лубы, отстоящей от Фавора на 3 часа езды. Ночь провели не без некоторых опасений и не решились выехать ранее рассвета, боясь какой-либо засады. Шейх (сельский староста), под кровом которого мы ночевали, вызвался проводить нас до Фавора, куда мы прибыли в 8 часов утра. Прилегающие холмы и вся священная гора поросли редким дубовым лесом; восход на нее довольно труден: с половины горы мы спешились и вели лошадей в руках. Идя я срывал выдававшиеся из каменных расселин цветки. После часового труда мы взобрались на святую гору и отдохнули в келье старца Иринарха (который по вышесказанному сам был в это время в отлучке, в Назарете), занявшей место на развалинах древнего греческого монастыря. Еще видны полукружия алтаря, места престола, жертвенника и диаконикона; нетрудно восстановить и весь храм. Старец молдавский архимандрит Иринарх, ученик одного из учеников известного подвижника старца архимандрита молдо-влахийских монастырей Паисия Величковского, поселясь здесь вследствие чудесного видения, утвердился на Фаворе прочною ногою и доселе не имеет соперников. Окрестные бедуины – племя таборитов – уважают святого старца и, как арабы саввинские, готовы быть стражами возникающей обители. При старце живет диакон, тоже молдаван, и еще два странника той же нации. На вершине Фавора есть еще две развалины: восточную латины считают своею и раз в год служат в сохранившейся пещерной церкви; за этими развалинами высшая точка горы тоже носит следы развалин, которые пустынники называют «царскими палатами».
