Георгий Ушаков - По нехоженной земле
Наевшись, Ошкуй устраивается на ночлег поближе к входу в палатку. Спит он чутко, и если появляется медведь, первым извещает нас о приближении зверя своим странным лаем, напоминающим отрывистое мычание, и стремительно бросается в атаку.
Вероятно, он жалеет лишь об одном — о невозможности участвовать в драках. Когда начинается всеобщая свалка, Ошкуй только бегает вокруг дерущихся и мычит, а когда особенно огорчается вынужденным положением болельщика, то садится в сторонке и, подняв голову, жалобно воет, словно жалуется самому небу на свою участь, лишившую его возможности принимать участие в излюбленном спорте.
Главным зачинщиком большинства драк, как и раньше, является неисправимый Бандит. Но теперь у него появился достойный преемник из семейства «марсиан». — семимесячный пес, неутомимый задира и драчун Петух. Это стройная красивая белая собака. Только под левым глазом у Петуха большое черное пятно. Журавлев говорит, что пес получил этот «фонарь» в первой драке, затеянной им еще в утробе матери. Сильный и отважный Петух, должно быть, считает потерянным в своей жизни всякий день, обошедшийся без потасовки. Нередко он ухитряется затеять свалку даже на ходу в упряжке. Его хозяин в таких случаях, усмирив бойцов, долго и терпеливо распутывает клубок из десяти собак, крепко стянутый перепутавшимися шлейками и постромками; но он довольно благодушно относится к зачинщику драк, прощая ему проказы за отличную работу.
Вместе с Ошкуем и Бандитом идут в упряжке уже знакомые нам: коренастый, немного кривоногий Штурман, колымчанин Юлай, рыжий Лис, всегда ощетинившаяся, но на удивление беззлобная Гиена, заслуженный медвежатник Тяглый и другие, менее приметные в нашей стае, но в большинстве своем трудолюбивые ветераны наших походов. Все они после страшного путешествия в распутицу восстановили свои силы и попрежнему беззаветно трудятся.
Лишь несколько псов стали инвалидами. Они остались на базе. На смену им заступило молодое поколение североземельцев — семейство наших «марсиан». Все они выросли в прекрасных работников и трудятся со всем пылом юности. Быстрый, сообразительный и сильный Тускуб идет моим передовиком рядом с отяжелевшим для этой роли белоглазым Юлаем; бок о бок работают Гор и Лось. Ихошка старательно тянет лямку и, повидимому, тоскует по своей сестре Аэлите, оставшейся на базе в ожидании своего первого потомства; чудесным работником стал когда-то маленький забавник и лакомка Перевернись. Беда только в том, что он никак не может избавиться от условного рефлекса, связанного с его кличкой. Его совершенно нельзя называть по имени во время работы. Стоит лишь неосторожно крикнуть: «Перевернись!», как пес кубарем летит через голову, путает свою лямку, останавливает всю упряжку и потом, помахивая пушистым хвостом, ждет, по его мнению, заслуженного вознаграждения.
Таковы на этот раз наши помощники и друзья, участники самого большого североземельского похода, помогающие нам передвигаться за сотни километров к новым неведомым берегам. Благодаря их выносливости мы уже стоим на берегах пролива Шокальского.
Впереди, на юге четко рисуются берега острова Большевик.
* * *Утром экспедиция начала пересечение пролива Шокальского. Курс был взят на восток, на ближайшую точку противоположного берега. Ширина пролива здесь не превышает 25 километров.
Льды, как мы и предвидели, здесь были менее торошенными и торосы лежали лишь в непосредственной близости к острову Октябрьской Революции. Преодолев первую, береговую гряду ледяных нагромождений, дальше мы уже не встречали трудных препятствий.
На шестом километре пути все торосы остались позади. Но мы вскоре пожалели о преждевременной радости по поводу нашей удачи.
Мелкие, полузанесенные снегом торосы доставляли нам мало хлопот. Надо было лишь энергичнее шевелиться, чтобы во-время отвести сани от удара о льдину, не давать им перевертываться, помогать собакам преодолевать какое-либо препятствие или же направлять упряжку в обход торчащей льдины. Об особых трудностях, тем более опасностях пути по таким льдам, не могло быть и речи. Но то, что мы встретили дальше, заставило нас остановиться и крепко призадуматься, прежде чем продолжать путь.
Мы опять наткнулись на полосы молодого льда, покрывавшего недавние разводья и широкие трещины. Он был еще темным и тонким. Полтора месяца назад, несколько западнее нашего маршрута, мы натолкнулись на такой же лед. Встреченные нами теперь полосы не могли образоваться в то время. За прошедшие полтора месяца они должны были «повзрослеть» и окрепнуть. Оставалось предположить, что недавно произошел новый напор льдов. Торошение в центральную часть пролива не проникло, но на ледяном поле образовались широкие, теперь затянувшиеся, трещины. Они лежали поперек нашего пути и уходили за пределы видимости на юг и север. Обходить их не хотелось, но и переправа отнюдь не сулила удовольствия.
Мы разложили по саням продовольствие и керосин с таким расчетом, чтобы в случае несчастья с какой-либо упряжкой не остаться без самого необходимого.
Только после тщательной разведки я пустил свою упряжку на первую опасную полосу. Следующая упряжка, чтобы не увеличивать нагрузку на лед, должна была итти на почтительной дистанции. На санях этой упряжки лежал приготовленный моток крепкой бечевы-стоянки на случай несчастья с моими санями и необходимости в любой момент прийти на помощь.
Лед прогибался, потрескивал, но выдерживал. Все же итти по нему было опасно, так же как по стеклу, лежащему над бездной. Невольно становилась ощутимой тяжесть собственного тела, и я был бы рад весить меньше своих 80 килограммов. Оставалось надеяться на резвость собак, подгонять их всеми способами. Остановка грозила не только холодной ванной, но и катастрофой.
Пролетев через одну полосу молодого льда, мы благодарили судьбу, но впереди показывался новый опасный участок. Такие полосы следовали одна за другой. Сначала они достигали ширины 500–600 метров, потом стали уже и только на последней трети пути исчезли совершенно.
Дальше шел крепкий ровный лед, повидимому, не вскрывавшийся со дня замерзания пролива.
Переход закончили спокойно. Около полуночи мы разбили лагерь на берегу острова Большевик, в устье неизвестного нам фиорда.
Прошло девять суток, как экспедиция оставила свою базу. Место работ было достигнуто. Точно приветствуя нас, в полночь по небу катилось незаходящее полярное солнце. Одновременно с выходом на остров Большевик мы вступили в беспрерывный четырехмесячный день.
Лучшего нельзя было и пожелать.
