Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию по суше
— Дело в том, — произнес его друг с возмущением, — что эти отвратительные гниющие существа хотят помешать нам выбраться отсюда.
И он не ошибся: именно это и стремились сделать прокаженные, когда поняли, что затеяли друзья.
— Шапетоны убегают! — глухими голосами перекрикивались несчастные. — Они не должны уйти отсюда!.. Смерть им!.. Смерть шапетонам!.. Не дадим этим белым удрать от нас!
Они выползали из всех углов своей мерзкой обители, как бы повинуясь чьему-то приказу. Лепрозорий, словно превратившись во двор чудес, как бы выплевывал каждое мгновение новых и новых калек, которые, будто тараканы из щелей, вылезали из своих зловонных прибежищ — из хибар, шалашей или просто из ям под деревьями — и, похожие на отвратительных ястребов, сбившихся в стаю, чтобы поживиться мертвечиной, тяжело дыша, шатаясь, прихрамывая, жестикулируя непослушными руками и судорожно открывая перекошенные рты, медленно надвигались на чужеземцев полукругом, при виде коего любой бы ощутил жуть. Изъеденные проказой уста извергали беспрерывно:
— Смерть им!.. Они убегают!.. Белые люди с голубой кровью — такие же, как мы!.. Они должны жить и умереть вместе с нами!..
Охваченные ужасом, не дожидаясь, пока .это скопище раздавит их, Жак и Жюльен снова бросились на дверь, и в тот же миг внезапно отворилось встроенное в нее довольно широкое окошко, и друзья увидели налитую кровью физиономию сторожа.
— А ну-ка прочь! — грубо крикнул он и, поскольку его поднадзорные продолжали стоять не двигаясь, чуть ли не в одном шаге от двери, с силой просунул в зарешеченное отверстие некое подобие алебарды[506], чтобы пронзить грудь Жюльена, находившегося ближе к окошку. Схватить оружие за древко и вырвать его из слабых рук стража, такого же прокаженного, как и его подопечные, было для француза делом нетрудным. Овладев оружием, Жюльен бросился на помощь к другу, который, вытянув вперед руки, пытался оттеснить авангард прокаженных, едва не касавшихся белых людей. Бледный от ярости и отвращения, потрясая своеобразным копьем, от деревянной основы коего исходил, как казалось отважному путешественнику, тошнотворный смрад его недавнего владельца, Жюльен воскликнул грозно:
— Назад, твари! Или я проткну первого, кто подымет на нас руку!
Нередко мужество и энергия одного человека повергают в страх разъяренную толпу, усмиряют самый неистовый гнев и превращают ее в безопасное людское скопище. Проявленные белым человеком воля и отвага оказывают особо сильное воздействие на представителей других рас, в первую очередь на черных. Так случилось и на этот раз. Негры, индейцы и мулаты, услышав раскатистый голос и увидев блеск глаз, устрашивших их больше, чем оружие, отпрянули назад. Вероятно, они интуитивно испугались жизненной силы, излучавшей чужаком и давно уже покинувшей их изнуренные хворью тела.
Полукруг раздался. Прокаженных словно закружило в водовороте. Стоявшие впереди стали медленно отступать назад, пока расстояние между ними и белыми не увеличилось шагов до двадцати. Затем, без сомнения утомленные сделанным усилием, злосчастные обитатели лепрозория разлеглись на земле небольшими группами и, уставившись на французов, стали с недобрым любопытством наблюдать, что еще предпримут эти люди.
Сторож, лишившись оружия, исчез, оставив в спешке окошко открытым.
— Не будем терять времени, — сказал Жюльен, все еще возбужденный схваткой с толпой. — Попробую сорвать с помощью этого копья один из замков. Наконечник вроде бы не очень-то прочный, но древко может послужить отличным рычагом.
— А не попытаться ли сперва отодрать решетку с окошка?
Жюльен не успел ответить, ибо к двери опять подошел сторож.
— Вон отсюда! — произнес он сиплым, словно простуженным голосом.
— А если я не уйду? — спросил с вызовом Жюльен, выведенный из себя тупым упорством сего стража порядка.
— Я убью вас, — холодно ответствовал тот и в подтверждение своих слов просунул сквозь железные прутья ржавый ствол массивного мушкетона, способного выплеснуть из своего широкого зева немалое количество картечи. — Вы не первые, кто хотел, разбив дверь, убежать на волю. У меня достаточно зарядов. Как-то раз я одним выстрелом уложил наповал шестерых, не считая раненых. Так что отойдите подальше… Я приказываю… Вам предстоит оставаться здесь до самой смерти: даже те кабальеро, которые бросили вас сюда, не смогли бы теперь помочь вам выбраться наружу.
Жак и Жюльен, поняв по решительному тону старика, что тот не преминет в случае чего привести угрозу в исполнение, уселись по обе стороны от двери, с тем чтобы ночью возобновить свою отчаянную попытку вырваться из плена.
Прокаженные, ободренные столь своевременным вмешательством сторожа, злорадствовали.
— Ах-ах, белые красавчики! — осыпали они ненавистных им чужаков насмешками. — Как они благоразумны!.. Решили остаться вместе с черными и красными!.. Чтобы делить с нами хлеб!.. Пить ту же воду, что и мы!.. Ах-ах!.. И мы будем не раз слушать забавные истории, которые они станут рассказывать только для нас!..
Друзья, созерцая это отталкивающее представление с еще большим отвращением, чем прежде, вспоминали зловещие слова полковника Батлера: «Я уверен, они быстренько капитулируют и с радостью предложат нам свое состояние — конечно, в обмен не на жизнь, а на быструю смерть!»
— О нет! Мы не умрем! — возопил Жюльен в приступе бессильной ярости. — Нет, это невозможно!.. Я чувствую, наш час еще не настал!
— У меня же, — простонал Жак, совершенно подавленный, — нет более духа рассчитывать на чудо…
— О дьявол! — закричал вдруг с восторгом Жюльен. — Вот оно, это самое чудо!.. Такое желанное, хотя и немного жутковатое!
Когда Жак произносил слово «чудо», от стены отделился внезапно кусок шириной в четыре с лишним метра и разлетелся на мелкие каменные осколки, усеявшие почву далеко вокруг. Огромная смоковница, срезанная у основания, грузно повалилась на землю. И тотчас ужасный взрыв потряс мрачную обитель, на которую с пронзительным свистом обрушился настоящий свинцовый дождь. Одни прокаженные, парализованные смертельным страхом, сидели, сложив молитвенно руки, другие пытались втиснуться в выбоины в грунте.
— В проем!.. Быстрее в проем! — воскликнули в один голос друзья и в два прыжка достигли зиявшего в стене отверстия. Через какие-то полминуты они уже были на равнине, где никому не пришло бы в голову стать на их пути.
— Наконец-то! — радостно повторял Жак. — Мы снова свободны, все тревоги позади… Странно только, что никого не вижу. Кто же произвел этот взрыв? Кому обязаны мы тем, что вырвались из этого ужасного заточения?
