В. Никитин - На штурм пика Ленина
3. Третья этническая группа, незначительная по численности, в Таджикистане представлена семитическими народами:
1) арабами, по-видимому, потомками арабских завоевателей, в числе около 1100 дворов. Живут они в долине реки Ях-Су и в Курган-Тюбинском виллайете у реки Вахша и в кишлаке Джалтырь-Куль. Все они принадлежат к племени Бену-Курайш, переняли язык иранцев и турецких народностей. Исключительно скотоводы-кочевники.
2) Евреи бухарские главным образом живут в городах западной части Таджикистана, занимаясь крупной торговлей и ремеслами. Число их невелико и не учтено.
Остальные народности индоевропейской семьи составляют все вместе, по-видимому, не более 10 тыс. пришлого населения Таджикистана и проживают преимущественно в городах. Это – индусы, почти все выходцы из Северной Индии, около 3 тыс. чел., несколько сот полукочевых цыган, армяне, русские, евреи-европейцы и пришлые персы. Все они занимаются торговлей или ремеслами и служат в советских учреждениях. Таким образом, этнографически население Таджикистана представляет в процентном отношении приблизительно следующие группы по нисходящей численности:
таджиков и др. иранцев около 65%
узбеков, тюрков и туркмен 30%
кара-киргиз, и казак-киргиз 2%
арабов и туземных евреев 1%
остальных: русских, европейских евреев, индусов, армян, афганцев и хезарейцев 1%
Число поселений Таджикистана представлено, главным образом, двумя типами: поселениями оседлых – кишлаками и кочевых – аулами; определено данными переписи эмирского правительства Бухары в 2722 (без Бальджанского района), в Ура-Тюбинском районе – 366, а всего, таким образом, 3088 поселений. Средняя людность их не превышает 226 тыс. душ обоего пола. Преобладают кишлаки с населением до 200 жителей. Поселений свыше 1000 жителей в современном Таджикистане не больше 20, а с населением свыше 2 тысяч – не больше 10. Сельские общества, состоящие иногда из нескольких кишлаков, называются «кентами», а административные объединения нескольких десятков «кентов» составляют «туман».
Таков урок по этнографии седьмой республики Советского союза, полученный мной на высоте в 3121 км, на пути для исследования предпоследнего «белого пятна» этой суровой страны.
На следующее утро солнце, вышедшее из-за гор, застало нас в пути к Борджеку. До Борджека нам встретился Латкин, возвращающийся в Алтын-Мазар за киргизами-носильщиками, так как дальнейший путь на лошадях, сказал он, был невозможен. Предоставив себя полностью лошадям, по узеньким тропинкам мы поднимались на живописное плате – Джайлау Борджок. Иногда тропинка проходит прямо над пропастью, в которой ревет и клокочет поток. Над головами свисают обломки скал, грозящие обвалом. Немного жутковато. Местами повороты были так узки, что чуть оттолкнись от скалы – сорвешься в изодранную пасть пропасти. Лошади осторожно обнюхивают козью тропинку, прядут ушами. Чуть задетый камень с гулом летит вниз, поднимая за собой облачко пыли. Седок и лошадь вздрагивают, лошадь шарахается к скале и, прижимаясь к ней, тихо кося глазами на пропасть, ступает по тропе дальше. Наконец, выехали на Джайлау. Вздохнули свободней, и взор стал искать зимовку, в которой должны были быть наши разведчики. Скоро увидели человека, махавшего нам шапкой. Это был Джармат, носильщик, ушедший с разведчиками из Алтын-Мазара 3 дня тому назад.
Он сказал, что товарищи ушли искать пешеходный путь в обход реки и будут, вероятно, в этот день к вечеру. Остановились здесь ждать. Лошадям приволье. Густая хорошая трава покрывает весь склон. Над плато высятся изрезанные морщинами ущелий горы и маленький хребет уходит куда-то вдаль.
В ожидании Крыленко и Бархаша «мальцы» занимались «отлеживанием боков», Семен рассказывал о своих похождениях в боях с басмачами, я же с Джарматом решили пойти поохотиться на кийков, которых здесь, очевидно, было очень много.
Поднявшись на гребень хребта, Джармат, шедший впереди меня, вдруг распластался на земле и заставил меня сделать то же самое.
«Дарай, дарай» (скорей, скорей).
Я ничего не видел. Наконец, мы медленно поползли вперед, и Джармат все время показывал мне вперед рукой, где, по его мнению, находилось стадо кийков. Наконец, увидел их и я, но расположение кийков было для нас невыгодно, так как ветер дул с нашей стороны и они все равно близко бы нас не подпустили.
На одном пригорке мы залегли и стали выжидать: может быть, подойдут другие. Наконец, с противоположной стороны, в 400 м, на крутой бугор горделиво вышел круторогий красавец козел, по-видимому, вожак стада; он остановился и стал озираться кругом.
Я из-за камня стал наводить винтовку под левую лопатку, но Джармат все время дергал меня за руку и шептал: «азмас тохта, азмас тохта», что значит «подожди немного, подожди немного».
Козел стоял грудью к нам, картинно потряхивая головой.
Мое возбуждение достигло пределов. Козел, видимо, оставшись довольным собой и осмотренными холмами и долиной, собирался повернуть обратно и скрыться, тут я больше не вытерпел, не хотел упустить такой куш. Я навел в десятый раз мушку в сердце козла и спустил курок. Раздался выстрел. Козел стоял на месте и даже не шелохнулся. Что за наваждение!
«Стреляй, Джармат!» – кричу я товарищу.
Только тот успел прицелиться, как козел, как бы насмехаясь над нами, встал на задние ноги, повернулся, тряхнул рогами, подпрыгнул и скрылся. Я выходил из себя. Вдруг на долину, раскинувшуюся под нами, на расстоянии выстрела выскочило большое стадо кийков, гуськом друг за дружкой удаляясь по направлению к скалам. Бежали они медленно.
Один за другим вслед 30 кийкам прогремело до десятка выстрелов из двух винтовок. Один киик начал отставать и вдруг совсем остановился.
«Ранен, ранен», – закричал я от радости, и мы положительно скатились по склону в долину. Но, не допустив нас на 300 м, киик сорвался с места и скрылся за бугром. Разочарованные, мы пошли вслед стаду.
Часа через 3 скитаний по горам Джармат опять заметил этих животных. Меня чрезвычайно поразило зрение киргиза, его дальнозоркость и привычка различать предметы на громадных расстояниях. Но на этот раз козлы были далеко в скалах и подойти к ним не было никакой возможности. Пошли обратно в Борджок.
На обратном пути встретили большое стадо уларов – горных индеек, числом до 15, спокойно разгуливающих на лужайке. Мы залегли, сожалея, что не взяли двустволку. Пулей не убьешь эту птицу, хотя по размерам она была не меньше хорошей домашней утки. От нашего винтовочного выстрела они с улюлюканьем и свистом стремительно побежали в гору и скоро также скрылись. А улары, приятные на вкус, составили бы сегодня прекрасный обед. Так кончилась наша неудачная охота, весьма утомившая нас обоих.
