Чэй Блайт - Немыслимое путешествие
Обменялись письмами для Морин и от Морин. Я передал отснятые пленки и заполненные страницы судового журнала.
Простившись с друзьями, я взял курс на юго-запад. Настроение было подавленное. Читая письма Морин, я еще сильнее ощутил нашу общность. Нам посчастливилось, у нас одни убеждения. Помню, был случай в 1964 году, когда я в Бахрейне зашел в церковь, зная, что сегодня и Морин пойдет в церковь.
Урвал несколько часов для сна — я здорово устал, не столько от физической нагрузки, сколько от переживаний».
Вместе с письмами Морин прислала записанные на пленку голоса, свой и Сэмэнты. У меня был магнитофон, я с наслаждением слушал эту запись и всем сердцем пожелал обеим счастья.
Первую неделю ноября держалась в основном хорошая погода, и все шло довольно гладко. Я находился в широтах, которые зимой привлекают любителей морских круизов, и, хотя одиночное плавание вряд ли назовешь круизом, приятная погода и впрямь напоминала об отпускной поре. По этому поводу я постановил ежедневно устраивать себе «Час услады» — другими словами, час, когда я буду отдыхать и заниматься только приятными делами. Первый «Час услады» был отмечен первой с начала плавания стопочкой виски. Только одной стопочкой, в море я вообще стараюсь избегать алкоголя. Потом с удовольствием почитал «Дитя пятницы» Жоржетты Хейер.
Моей главной задачей было как-то отремонтировать сломанный стаксель-гик. Я уже рассказал о поломке по радио Филу Уолфиндену, и он в ответ сообщил мне технические рекомендации фирмы-изготовителя. Выполнить эти рекомендации в хорошо оборудованной мастерской на суше ничего не стоило бы; совсем другое дело возиться в одиночку с двадцатипятифутовым шестом на палубе малого судна в море, но я сделал все что мог. Пришлось укоротить гик почти на три фута. Конечно, это отразилось на работе с парусами, но лучше укороченный гик, чем совсем никакого! Тем более что тут, как назло, и второй стаксель-гик сломался. Это случилось рано утром, когда я крепко спал. «Бритиш стил» плавно шла с легким ветром, но, видно, налетел внезапный шквалик, потому что меня разбудил страшный грохот. Я выскочил на палубу — ну, конечно, стаксель-гик полетел…
Как ни хороша была погода, ход яхты нельзя было назвать хорошим (отчасти из-за этих злополучных стаксель-гиков). Журнал повествует о моей досаде и хандре:
«2 ноября. Штилевая погода, ветер 1 балл. Ох и нудный выдался денек, я только и был занят тем, что выжимал ход из яхты. Ветер то чуть дышит, то совсем стихает. Для меня хуже нет, когда жарит солнце и паруса без толку болтаются туда-сюда. Так далеко не уйдешь. Раньше середины января до мыса Горн не доберусь — неприятная перспектива; ну, да там будет видно. Дочитал «Хозяина инструменталки» Невила Шата. Странно, что не встречаются пароходы, ведь я иду недалеко от их обычного пути по дуге большого круга. Пока что только ночью видел пароходы. На обед — рагу с рисом. И стопочка виски («Час услады»).
3 ноября. Легкие норд-остовые ветры, 1–2 балла. Самый тяжелый день с начала плавания, я совсем пал духом. В чем дело? Скорее всего виновата штилевая погода — тихие ветры не по мне. Попробовал отремонтировать второй гик — ничего не вышло, нет подходящего материала. Исправил носовой люк: он закрывался, но не запирался. Наладил кое-что в камбузе. Потом занялся транзистором, что-то мой «Зенит» плохо принимал. Просто я не разобрался как следует в инструкции. Стоило подключить наружную антенну — совсем другое дело! Уверен, что все будет хорошо. Несколько раз включал магнитофон, но, как только чуть отойду, уже ничего не слышно, надо напрягать слух. Подрегулировал автоматическое рулевое устройство».
На следующий день — восемнадцатый день в море — ветер посвежел, и «Бритиш стил» развила 6 узлов. Я подстриг волосы, умылся, побрился, и настроение сразу поднялось. На обед приготовил овощное рагу, и все было бы прекрасно, не одолей меня вдруг тревога: что, если я заболею? Такие мысли свойственны всякому мореплавателю-одиночке, важно им не поддаваться. Но и чересчур храбриться не стоит, ведь если и впрямь произойдет что-нибудь серьезное, ответственность перед семьей обязывает вас искать медицинской помощи. У меня заболело в правом боку. Что-то серьезное или пустяк? Целый день бок не давал мне покоя, как ни пытался я отвлечься лингафонным курсом французского языка, который захватил с собой.
5 ноября снова говорил с Морин через радио Портис-хед. Журнал дает представление о моих чувствах и о некоторых проблемах, неизбежных в длительном одиночном плавании.
«5 ноября. В 07.00 по Гринвичу связался с Портисхе-дом, говорил с Брюсом Максуэллом (сотрудник газеты «Санди миррор») и с Филом Уолфинденом. Поделился подробностями истекшей недели. Потом разговаривал с Морин, слышал голос Сэмэнты. Великое дело услышать их и убедиться, что все в порядке. Морин говорит, чтобы я не беспокоился, но как я могу не беспокоиться! Другое дело, если бы она была обеспечена. Конечно, она найдет работу. Женщина послабее на ее месте не выдержала бы, в минуту отчаяния она моя опора, я черпаю силы у нее. Остается только молиться за них. Кажется, что они здесь, рядом, и на душе становится легче.
Сегодня снял несколько кадров, но больше бездельничал. Стараюсь заранее настроиться на то, что ждет меня внизу карты (у мыса Горн), и обдумываю новый план. Предполагалось, что я пройду восточнее острова Эстадос, теперь же я склоняюсь к тому, чтобы идти проливом Ле-Мера, который отделяет Эстадос от Огненной Земли. А в общем, когда придет время, тогда и буду решать.
Хороший ходовой день, впервые со старта скорость достигала 10 узлов. Нашел на палубе летучую рыбу — мертвая, бедняжка.
20.30. Ну вот, опять стаксель-гик полетел. И не там, где я ремонтировал, — по сварочному шву. Чертова волынка! Начинаю теперь беспокоиться за мачту, моя вера в ее прочность улетучивается. Во всяком случае очевидно, что я должен избегать всякого риска, соблюдать осторожность, чтобы не сорвалась моя кругосветка. На финише кто-нибудь скажет: «Почему вы не жали на всю катушку?» И задам же я трепку этому ублюдку. По плану я должен идти и идти, стремясь делать в среднем 150 миль в день: это позволит уложиться меньше чем в 12 месяцев. А теперь со сломанными стаксель-гиками, когда не выдержала даже сварка, разве можно уложиться? Я злой, как черт».
Поломка гиков была неприятна вдвойне; она отразилась на ходе и прямо, и косвенно. Во-первых, теперь при попутных ветрах я не мог развивать такую же скорость, как с исправными гиками. Во-вторых, отказ какой-то важной части рангоута или такелажа неизбежно заставлял меня опасаться за остальные. Правда, мачта оказалась достаточно прочной, и постепенно я перестал за нее бояться, но все-таки где-то в подсознании жила тревога, побуждая меня осторожничать, как ни хотелось нестись вперед на всех парусах. Я сумел снова отремонтировать гик, однако парус работал уже не так хорошо, как при полном гике. Оставалось только извлекать максимум из того, чем я располагал.
