Игорь Латышев - Япония, японцы и японоведы
Пребывание в Англии и информация, полученная из бесед с английскими японоведами, убедили меня в том, что ни в одной из стран Европы изучение Японии не велось в 60-х годах так широко и углубленно, как в Советском Союзе.
В 1968 году, когда я еще был секретарем парткома института, пришел ко мне в кабинет кто-то из сотрудников отдела кадров с настораживающим сообщением, что по институту ходит какая-то японка, которая хочет встретиться с Гафуровым, но поскольку из Управления внешних сношений АН СССР никаких сведений о ней не поступало, то никто из дирекции разговаривать с ней не захотел, тем более что явилась она без своего переводчика и не очень бойко изъясняется по-английски.
- Ну, приведите ее ко мне в партком,- ответил я,- попробую с ней поговорить как заведующий отделом Японии.
Вошедшая назвала себя госпожой Како Хироко. Из нашей беседы с ней на понятном для нее японском языке выяснилось, что она направлена в Москву директором Дома международной культуры профессором Мацумото Сигэхару для установления связей с советскими учеными. О Доме международной культуры (по-японски - Кокусай бунка кайкан) у меня было некоторое представление, так как корпункт "Правды" располагался неподалеку от него. Там обычно, как мне помнилось, останавливались всегда иностранные ученые из США и стран Западной Европы. Но большего я тогда не знал. Беседа с госпожой Како прояснила картину. Оказалось, что дом этот был создан после войны на средства спонсоров из числа американских и японских предпринимательских корпораций с целью содействия связям японских деятелей науки и культуры с зарубежными коллегами. Далее незваная гостья сообщила, что в течение ряда предшествующих лет Дом наладил широкие контакты с американскими учеными, и прежде всего с теми из них, кто питал интерес к культуре и науке Японии. В гостинице этого дома ежегодно останавливались на весьма льготных условиях на месяц и более десятки профессоров и преподавателей американских университетов. Приглашались туда и гостили там также и научные деятели из стран Западной Европы. Но лица, ответственные за деятельность Кокусай бунка кайкан, в то время сочли недостаточной его ориентацию лишь на связи с США и странами Западной Европы и взяли курс на параллельное установление связей со странами социалистического мира, и в том числе с Советским Союзом. Таким путем им хотелось утвердить иную по сравнению с прежней репутацию этого Дома и придать его деятельности по крайней мере видимость непредвзятого общения Японии с научной общественностью как капиталистических, так и социалистических стран. Такой курс отвечал более широким, чем прежде, запросам японских ученых и деятелей культуры. Приезд госпожи Како в Москву был одним из первых шагов в реализации этого курса.
Побеседовав с ней, я понял, что в ее предложениях содержалась счастливая для советских японоведов возможность расширения наших связей с японскими учеными и что упускать такую возможность было бы величайшей глупостью. Поэтому, пользуясь своим влиянием как секретаря парткома, так и заведующего отделом Японии, я без промедления встретился с Гафуровым, познакомил с ним госпожу Како и изложил ему план заключения именно нашим институтом соглашения о сотрудничестве с Домом международной культуры на основе безвалютного обмена учеными (безвалютный обмен означал: расходы по пребыванию наших ученых в этом доме - его стали в деловой переписке называть по-английски International House of Japan - оплачиваются японской стороной, а Академия наук СССР в лице нашего института берет на себя расходы по пребыванию в Союзе японских ученых - посланцев Дома международной культуры). План этот был одобрен Гафуровым, после чего отдел международных связей нашего института занялся конкретной проработкой его практического претворения в жизнь. В результате уже в следующем году гостем нашего института стал японский профессор Мураками - специалист по религиозным течениям в Советском Союзе. Но еще до того в Токио в двухмесячную научную командировку в качестве гостя Кокусай бунка кайкан институт направил меня. Таким образом, я оказался первым из десятков сотрудников нашего института, которые по достигнутому соглашению стали ездить с тех пор в течение последующих трех десятилетий в Японию по приглашению Дома международной культуры, квартировали там неделями и месяцами и получали содействие администрации Дома в налаживании своих связей с японскими учеными.
Пребывание в Токио весной 1969 года как никогда прежде расширило мои связи с японскими учеными: историками, политологами и экономистами. Большую помощь в этом деле оказала мне администрация Дома международной культуры, возглавлявшаяся профессором Мацумото Сигэхару.
Профессор Мацумото был широко известен в кругах японской интеллигенции как мудрый общественный деятель, почитаемый и политиками, и бизнесменами, и учеными. В то же время он пользовался известностью и уважением в зарубежных странах, прежде всего в США. В молодости, в довоенные и военные годы, будучи журналистом, он возглавлял отделение японского телеграфного агентства "Домэй Цусин" в Китае. В период американской оккупации Японии он проявил себя как поборник последовательных реформ во всех сферах японской общественной жизни.
Цель своей журналистской, научной и преподавательской деятельности он видел во всемерном содействии возрождению Японии, потерпевшей крах в итоге войны, и превращению ее в одну из наиболее развитых и влиятельных держав мира. Но должно было это произойти, по его убеждению, не на путях ремилитаризации страны, а на путях всемерного развития науки, техники и культуры Японии, а также максимального расширения ее контактов с внешним миром, и не только с США и странами Западной Европы, но и с Советским Союзом, Китаем и другими странами Азии.
Уже при первой встрече с профессором Мацумото, состоявшейся сразу же после моего прибытия в Токио, он произвел на меня как личность очень сильное впечатление. Это был высокого роста, красивый, седовласый человек с осанкой и манерами скорее англичанина, чем японца. Беседу он вел неторопливо и предпочитал более слушать собеседника, чем говорить самому. В его лице светились ум, наблюдательность и доброжелательство. Проявляя неизменно максимум внимания к своим собеседникам, он обладал исключительным умением располагать к себе людей и вызывать у них беспредельное уважение к своей персоне...
Как-то в дни моего пребывания в гостинице Дома международной культуры профессор Мацумото пригласил мня в свою личную жилую квартиру, находившуюся в пределах гостиничной территории, и я провел вечер вместе с ним и его супругой в непринужденной домашней обстановке. В тот вечер по японскому телевидению шла передача исторического сериала, героями которого были два знаменитых японских самурая, Уэсуги Кэнсин и Такэда Сингэн, постоянно враждовавшие друг с другом. Примечательным показалось мне тогда то внимание, с которым сам Мацумото и его супруга поворачивались к экрану, когда там вдруг происходили какие-нибудь жаркие схватки или словесные перепалки героев телефильма. Профессор поднимал палец, вслушиваясь и всматриваясь в экран, а затем многозначительно комментировал поведение того или иного исторического персонажа фильма так, будто по сей день они были живы и находились где-то рядом. Эти эпизоды, да и мои общие впечатления от последующих неоднократных встреч и бесед с Мацумото, навели меня на мысль, что, будучи активным поборником расширения контактов Японии с внешним миром и привнесения в страну всего лучшего, что возникало за рубежом, Мацумото оставался в то же время страстным японским патриотом, влюбленным в свою страну, в ее людей, историю и культуру. Эх, если бы в смутные времена ельцинских реформ велись бы эти реформы в России такими мудрыми людьми как Мацумото - космополитом на словах, но патриотом по своим делам и внутренним убеждениям! К сожалению, как у нас, так и в Японии такие люди встречаются редко.
