Владимир Динец - America Latina, или повесть о первой любви
К вечеру едва ползущий трактор доставил нас по красивейшей дороге в Куману — самое первое поселение испанцев в Южной Америке. Мы оказались очень далеко от центра и понятия не имели, в какой стороне он находится. Пришлось идти в сторону уменьшавшихся номеров домов. Темнело.
— А откуда ты знаешь, что эта улица куда-нибудь ведет? — вдруг спросила Юлька.
— А как же, — бодро ответил я. — Видишь, вот дом номер 500. Как только дойдем до ј1, это и будет центр.
Мы шли и шли, а рюкзаки почему-то внезапно стали наливаться тяжестью. Я слабо надеялся, что улица и вправду ведет к центру, но на сей раз нам повезло.
— Вот видишь, — гордо заявил я, — а ты еще споришь. Если я что-нибудь говорю, значит, это наверняка.
Тут мы встретили парочку местных хиппи, Гарри и Монику, и они, приняв за своих, помогли найти самый дешевый в городе отель. К сожалению, как и большинство дешевых ночлежек Венесуэлы, он одновременно являлся публичным домом. Как раз под нашей дверью стояла допотопная стиральная машина, и каждые несколько минут «девушки» засовывали туда очередную партию белья. Зато было и преимущество:
вентилятор, сдувающий комаров. В более дорогих отелях вместо вентиляторов кондиционеры (тоже 60-х годов). Они грохочут даже страшнее, но комаров, естественно, не сдувают, а в противомоскитных пологах всегда есть хотя бы одна дырка.
Назавтра нам пришлось ехать в автобусе почти весь день, и до городка Карипе в глубине Берегового хребта мы доплелись совершенно измученными. Но здесь нам так понравилось, что мы прожили в чистенькой маленькой гостинице целых три дня.
Местные жители уже привыкли к туристам, но еще не испорчены нашествием богатых гринго. Вскоре мы уже знали в лицо многих горожан. Каждый день мы ездили на попутках (которые тут ловятся за две минуты) в соседний заповедничек, где находится знаменитая Пещера Гуахаро, описанная еще Гумбольдтом.
Днем в ней слишком много народу, к тому же заходить можно только на 200 метров вглубь, поэтому мы не поленились забраться туда ночью.
В ближайшей ко входу части пещеры гнездится около 300 000 гуахаро (Steatornis caripensis) — больших птиц, родственных козодоям. Они вылетают наружу только по ночам, а для ориентации в темноте пользуются эхолокацией. Еще на входе слышишь оркестр птичьих криков и громких локационных щелчков. Поздно вечером из огромной «готической арки» пещеры вылетают тучи птиц, но и после полуночи можно увидеть, как отдельные опоздавшие проносятся на фоне луны к дальним равнинам. Ведь гуахаро питаются семенами масличной пальмы, за которыми приходится иногда отправляться очень далеко.
В пещере очень тепло и влажно, пол покрыт густой белой «щетиной» — проростками из оброненных птицами семян, которым так и не суждено увидеть свет. Благодаря такому источнику пищи тут водится множество всякой живности: колючие крысы (Ploechimys), алые сколопендры, гигантские жгутоногие пауки, слепые рыбки и сверчки. В дальних коридорах и в соседних мелких пещерках живет множество летучих мышей — от забавно бегающих черных вампиров (Desmodus rotundus) с круглыми пятачками до здоровенных хищных ложных вампиров (Vampyrum spectrum) с размахом крыльев почти метр и крошечных, питающихся нектаром листоносиков (Micronycteris и прочих). А над входом в пещеру гнездятся крупные черные стрижи (Cypseloides cryptus). Они вылетают на охоту только на 30-40 минут вечером и утром, но в это время над лесом столько насекомых, что они успевают накормить и себя и птенцов.
Окружающий лес очень красив, но там мало что водится. Ярко-зеленые сойки кричат в ветвях, в сумерках огромные бабочки Caligo с «совиными глазами» на крыльях величественно порхают в зарослях, а днем вдоль тропинок вьются геликониды — необыкновенно яркие и изящные мотыльки. Геликониды очень ядовиты, поэтому многие местные бабочки более или менее удачно подражают их окраске и манере полета.
Мы уже поняли, что лучшее время в тропическом лесу — ночь, поэтому каждый вечер после ужина совершали вылазку в заповедник. У пещеры обычно стояли автобусы с туристами, приехавшими посмотреть на вылет гуахаро, но с наступлением темноты они уезжали, и усыпанные лунными зайчиками лесные тропинки оставались в нашем полном распоряжении.
В один из таких ясных, теплых вечеров мы поднялись к высокому водопаду в глубине леса и присели отдохнуть на гладкие валуны в выбитой у его подножия чаше.
Потягивая по очереди чистейшую ручьевую водичку из кружки, мы молча смотрели, как зажигаются звезды на небе и светлячки в лесу. Среди корней ползали редчайшие светящиеся гекконы (Cyrtodactilus madarensis). Крохотные искорки светящегося мха мерцали по краям заводей, и первые лягушки уже журчали в кронах деревьев.
Вдруг раздалось громкое хлопанье крыльев, и тяжелая птица пролетела над нами, чуть не задев. Следом появились еще и еще, а через пару минут уже несколько сотен гуахаро кружили над нами. Сначала их большим черным глазам хватало света, потом они стали одна за другой включать «локаторы», и эхо громких щелчков запрыгало по скалам. Птицы стаями проносились сквозь водопад, успевая выпить немного воды на лету. Видимо, их локационная система не так совершенна, как у летучих мышей — они часто сталкивались, а одна даже села мне на голову.
Потом мы долго шли по еще мягкому асфальту обратно в Карипе, глядя, как крошечные мышевидные хомячки (Calomys) перебегают дорогу там, где она перечеркнута тенями деревьев, а черные силуэты гуахаро и сов проплывают в небе под сверкающей монетой луны. И нам казалось, что более счастливыми быть просто невозможно.
Но вскоре выяснилось, что мы ошибались.
Правда, поначалу очередной этап нашего путешествия проходил не слишком удачно.
Утром в понедельник мы выбрались на попутке из Карипе и двинулись через горы к побережью. Мы уже привыкли, что попутки ловятся за пару минут, и не очень огорчились, когда нас высадили на какой-то развилке. Но здесь пришлось ждать несколько часов. Стоять на одном месте было скучно, и мы потихоньку двинулись пешком. Немедленно полил дождь, который кончился лишь тогда, когда мы вымокли с головы до ног. Потом вышло солнце, и дорога, казалось, вот-вот зашипит в облаках пара. Мы уныло тащились вперед по холмистым полям, пока нас не подобрал очередной частник. Будучи выходцем с Тринидада, он знал полукреольский английский, так что мы весело болтали, пока впереди не появились соборы и крепостные башни Куманы.
В нашем отеле мест не было, и мы переночевали в соседнем бардаке между дискотекой и весело журчащим унитазом. Я узнал о себе много нового, когда утром пытался оторвать Юльку от подушки. Целый день мы мчались по прекрасному шоссе на юг, и на закате достигли моста через широ-кую мутную Ориноко.
