Жак-Ив Кусто - В поисках Атлантиды
Я не буду подробно останавливаться на продолжении эпопеи. Отец героя Эгей, поверив в смерть Тесея (на самом деле произошло недоразумение), бросился в море, которое отныне носит его имя; Тесей увез с собой Ариадну, затем оставил ее на острове Наксос; позже он похитил Антиопу, царицу амазонок, которая родила ему сына Ипполита; некоторое время спустя он взял в жены Федру, вторую дочь Миноса, но та влюбилась в пасынка Ипполита, оклеветала его перед смертью, и тот был растоптан собственными конями после проклятия отца; Тесей спустился в подземное царство Аида, откуда его вызволил Геракл; Тесея изгнали из Афин, и он погиб от руки Ликомеда; кроме того, Тесей оскорбил Плутона, и тот приговорил героя к вечному наказанию — пребывать в сидячем положении…
Эти легенды не оставляют равнодушным ни одно человеческое поколение. И пока «Калипсо» подходит к Ираклиону, что в двух шагах от древнего Кносса, резиденции царя Миноса, я представляю себя в роли этого античного героя, стоящего на носу судна под черными парусами и готового сразиться с ужасным чудовищем… Может быть, кое-кому покажется, что я слишком инфантилен. Ну что ж, мой дух слаб, так как подвержен влиянию поэтических мифов.
Моим глазам открывается та же картина, которая, наверное, открылась взору Тесея. На неповторимо синем море возникает серо-зеленый критский берег, над которым высится изъеденная временем горная цепь с увенчанной снегами Идой, и снова меня охватывает ощущение, что за тридцать пять веков здесь ничто не изменилось.
Большая прогулка над кладбищем судов
(Бортовой журнал «Калипсо»)
4 января. Перед тем как бросить якорь в Ираклионе, я решаю произвести разведку крохотного островка Дня, который стоит словно на страже крупнейшего критского порта. Меня всегда удивляло, что до сегодняшнего дня ни одному человеку не пришла в голову мысль провести там серьезные раскопки.
Альбер Фалько полностью разделяет мое недоумение. Он убежден, что на Дии сохранились ценнейшие исторические сокровища, более того, он их видел собственными глазами, поскольку не впервые посещает островок. Он уже нырял здесь в один из воскресных дней 1957 года и при первом же погружении заметил выступающее из-под наносов затонувшее судно, медную тарелку и два удлиненных бронзовых предмета, похожих на ноги статуи. Вокруг металлических предметов расстилалось подлинное кладбище амфор. А рядом с галерой, на три четверти ушедшей в ил, он заметил медное блюдо.
Я попросил его привести «Калипсо» в то место, где он нырял двадцать лет назад. Остров Дия немного похож на кисть с пятью короткими пальцами, вытянутыми к югу (то есть в сторону Ираклиона). Самый длинный восточный «палец» называется мыс Ставрос. Между пятью «фалангами» лежат четыре бухты — Агрелиас, Месайос, Капари и Сен-Жорж. На высоте 268 метров почти в самом центре острова находится его высшая точка.
И снова мы сталкиваемся с феноменом памяти. Эта проблема, по-видимому, неразрешима. Альбер Фалько помнит, что нырял в бухте Агрелиас, но не в состоянии указать, где именно. Когда ему кажется, что он вспомнил то место, ныряльщики «Калипсо» прыгают в воду. Где же ноги статуи, торчащие из песка? Их как будто и не было… Зато на дне, полого уходящем в глубину, мы обнаруживаем подлинную «реку» амфор, если говорить словами Колена Мунье. Их тысячи, они едва прикрыты илом, и, похоже, это амфоры разных эпох.
Не может быть и речи, чтобы извлекать их из песка, где они спят столько веков, — для этого надо иметь официальное разрешение… Мы тщательно определяем координаты залежи с помощью сложной системы трех береговых ориентиров — капитан Алина дружески заставляет нас принять именно эту систему, и мы во всех сложных ситуациях прибегаем к ней. Если использовать расхожее выражение, мне до чертиков надоели сбои человеческой памяти по поводу искомых мест. Мнемосина, богиня памяти, отныне будет прозаически прикована цепью из цифр к страницам бортового журнала [3].
Мы еще вернемся на Дию. Я абсолютно уверен в том, что здесь сохранились следы совершенно удивительной исторической реальности. Мы проведем здесь столько времени, сколько понадобится. А пока я хочу совершить небольшое каботажное плавание вдоль критского побережья и уточнить местоположение некоторых частично обследованных затонувших судов. Погода начинает портиться. Поднимается мельтем — препротивнейший местный северо-западный ветер. Он взбаламучивает Эгейское море, гоня по нему короткие яростные волны. Этой ночью станем на якорь в Ираклионе. Хотя у «Калипсо» достаточно большое водоизмещение, мы входим в порт с трудом. Интересно, как это делали парусники царя Миноса?.. Завтра, если соблаговолит смилостивиться Эол, отправимся на восток.
Морское причащение
(Бортовой журнал «Калипсо»)
5 января. Эол относится к нам враждебно. Море показывает нам свой поганый норов, но мы все же решаем выйти из Ираклиона. Этот порт удивительно неудачно расположен: он отдает себя во власть яростного мельтема, как кроткая Ифигения подставляет горло под жертвенный нож. Ветер врывается в гавань с какой-то садистской радостью и воет в снастях раскачиваемых волнами кораблей.
Мы берем курс на восходящее солнце. Вид моря, покрытого барашками, в которые зарывается форштевень и где мелькают в пене торпеды дельфинов, величествен. Я испытал на себе «собачью погоду» на всех океанах мира — в Атлантике, в Тихом, в Индийском, в Арктике и в Антарктике — и готов поклясться, что гневливостью Средиземное море им не уступает.
Мы минуем залив Малион, мыс Сен-Жан и входим в залив Ме-рабелон, в глубине которого прячется порт Айос-Николаос. К востоку от этого залива лежит остров Псира.
В заливе спокойнее, чем в открытом море, хотя качка ощущается почти так же. Во всяком случае работать можно. Греческие археологи неоднократно проводили раскопки на острове Псира и обнаружили десятки предметов, относящихся к минойской эпохе: керамику, посуду, лампы и т. п. Лучшие находки сделаны в могилах, где, по-видимому, были похоронены богатые люди.
Наша миссия заключается в погружении на подводные залежи Псиры, «логически» связанные с археологическими объектами на суше. Ныряльщики «Калипсо» сменяют друг друга на дне. Альбер Фалько, Ремон Колл, Анри Гарсия, Иван Джаколетто,
Бернар и Патрик Делемотт делают открытие за открытием. Колен Мунье и Анри Алье заняты подводными съемками. Через некоторое время Колен залезает в вертолет, и Боб Бринбек поднимает его в воздух, «чтобы запрятать в киробки» вид сверху на «Калипсо» и на наземные раскопы.
