Сесил Скотт Форестер - Пришпоренный
— Спасибо, мистер Буш. Скомандуйте, пожалуйста, «молчать».
По палубе разнеслись свистки и воцарилась мертвая тишина.
— Я пройду с осмотром, мистер Буш, если вы будете так любезны составить мне компанию.
— Есть, сэр.
Хорнблауэр начал с того, что, нахмурившись, посмотрел на правую шканцевую карронаду. Здесь все было в порядке, и он спустился на шкафут к девятифунтовкам правого борта. У каждой он останавливался, чтоб осмотреть снаряжение. Прибойник, аншпуг, правило. Банник, подъемный клин. Хорнблауэр переходил от пушки к пушке.
— Каков ваш пост, если стреляют пушки левого борта? — Хорнблауэр выбрал самого молодого матроса, который услышав вопрос капитана, смущенно переступил с ноги на ногу.
— Встань смирно, ты! — прогремел Буш.
— Каков ваш пост? — мягко повторил Хорнблауэр.
— В-вот здесь, сэр. Я держу прибойник, сэр.
— Я рад, что вы знаете. Если вы помните свой пост, когда к вам обращаются капитан и первый лейтенант, я могу быть уверен, что вы не забудете его, когда сквозь борт влетит неприятельское ядро.
Хорнблауэр пошел дальше — капитан может не сомневаться, что его шутка вызовет смех. Вдруг он остановился. — Это что? Мистер Чизман!
— Сэр.
— У вас тут лишний пороховой рожок. На две пушки полагается только один.
— Э… д-да, сэр. Это потому…
— Я знаю, почему. Причина не оправдание, мистер Чизман. Мистер Оррок! Сколько у вас пороховых рожков?
Все ясно.
После того, как пушку № 3 передвинули на корму, у Оррока стало одним пороховым рожком меньше, у Чизмана — больше.
— Это вам, молодые джентльмены, положено следить, чтоб у ваших пушек было все необходимое. Вы не должны ждать приказа.
Чизман и Оррок были двумя из четырех «молодых джентльменов», присланных на «Отчаянный» из Военно-Морского колледжа для прохождения практики. Пока Хорнблауэру ни один из них не понравился. Но он вынужден использовать их в качестве унтер-офицеров и ради своего же блага должен сделать из них хороших лейтенантов — здесь интересы его и долг совпадали. Он должен вырастить их и не сломать.
— Я уверен, мне не придется больше так говорить с вами, молодые джентльмены, — сказал Хорнблауэр. Он был совершенно уверен, что придется, но лучше обещать, чем угрожать. Он пошел дальше, закончил осмотр пушек правого борта, поднялся на полубак, оглядел две стоящие здесь карронады и спустился к пушкам левого борта. У фор-люка он остановился.
— Каковы ваши обязанности? — спросил он морского пехотинца.
Тот стоял навытяжку, ноги под углом сорок пять градусов, ружье прижато к боку, указательный палец левой руки точно по шву штанины, шея застыла в воротничке. Поскольку Хорнблауэр стоял не прямо перед пехотинцем, тот смотрел ему через плечо.
— Охранять свой пост. — Пехотинец монотонно отбарабанил формулы, которые твердил до того, быть может, тысячу раз. Его голос слегка изменился, когда он дошел до последней фразы, относившейся к его конкретному посту — «не пропускать вниз никого, за исключением тех, кто несет пустой патронный ящик».
Это для того, чтоб трус не смог укрыться ниже ватерлинии. — Как насчет тех, кто будет нести раненых? Изумленный пехотинец не нашелся, что сказать — после стольких лет муштры он разучился думать.
— На этот счет распоряжений не имею, — выдавил он наконец. Он даже слегка повел глазами, хотя шея его оставалась деревянной.
Хорнблауэр взглянул на Буша.
— Я поговорю с сержантом, сэр, — сказал Буш.
— Кто по боевому расписанию должен заниматься ранеными?
— Купор и его помощник, сэр. Парусный мастер и его помощник. Всего четыре человека, сэр.
Можно не сомневаться, что Буш помнит все назубок, хотя Хорнблауэр и нашел два маленьких упущения, за которые Буш несет полную ответственность. Нет необходимости заострять на них внимание — Буш и без того сгорает от стыда.
Вниз по трапу в пороховой погреб. За стеклянным окошком слабо мерцала свеча, бросая ровно столько света, чтоб подносчики пороха видели, что делают, получая полные картузы из-за двуслойного саржевого занавеса, отделявшего пороховой погреб. В самом погребе помещались артиллерист и его помощник, в тряпичных тапочках, готовые передавать и, если понадобится, заполнять картузы. Под кормовым люком обитали врач и санитар. Хорнблауэр знал, что и его самого как-нибудь могут протащить по трапу истекающим кровью из раздробленной руки или ноги — он с некоторым облегчением поднялся обратно на палубу.
— Мистер Форман. — Форман был еще один «молодой джентльмен». — Каковы ваши инструкции касательно фонарей во время ночного боя?
— Я должен ждать, пока мистер Буш не прикажет их зажечь.
— И кого вы должны послать, если такой приказ поступит?
— Фирта, сэр.
Форман указал на смазливого матросика, стоявшего рядом с ним. Показалось Хорнблауэру или нет, что он заколебался, прежде чем ответить? Хорнблауэр повернулся к Фирту.
— И куда вы идете?
Фирт на мгновение устремил взгляд на Формана — возможно, от смущения. Но Форман слегка качнулся, как бы указывая плечом, и одной рукой быстро провел перед животом, видимо, изображая непомерную толщину мистера Вайза.
— На бак, сэр, — сказал Фирт. — Их выдает боцман. Возле уступа полуюта.
— Очень хорошо, — ответил Хорнблауэр.
Он не сомневался, что Форман начисто забыл передать приказ Буша касательно фонарей. Но Форману хватило сообразительности исправить положение, а Фирт оказался не только достаточно сообразителен, но и достаточно предан, чтоб выручить своего унтер-офицера. Стоит приглядывать за этой парочкой. Уступ полуюта был вдохновенной догадкой — он располагался вблизи боцманской кладовой.
Хорнблауэр пошел обратно на шканцы, Буш за ним. Хорнблауэр взглядом пробежал по последней неосмотренной пушке — левой шканцевой карронаде. Выбрав место, откуда их могли слышать как можно больше людей, он сказал:
— Мистер Буш, у нас превосходное судно. Если мы хорошо потрудимся, у нас будет и превосходная команда. Если Бони нуждается в уроке, мы ему покажем. Можете продолжать учения.
— Есть, сэр.
Это слышали шесть морских пехотинцев на шканцах, рулевой, орудийные расчеты карронад, мистер Провс и все кормовые матросы. Хорнблауэр чувствовал, что сейчас не время произносить речь, но не сомневался, что слова его за время ближайшей собачьей вахты разнесутся по судну. «Мы» должно было стать объединяющим лозунгом. Тем временем Буш продолжал учения. «Отцепить орудийные брюки. Выровнять пушки. Вынуть дульные пробки». И так далее.
