Луи Буссенар - Охотники за каучуком
И ни слова благодарности, ни слова признательности тем, кто избавил их от тяжелой работы.
Через пять дней и ночей они приедут домой, палец о палец ради этого не ударив. Всего пять — вместо двадцати пяти суток изнурительного труда! И никакой благодарности.
Сойдя с судна, получат обещанные деньги, продукты. Как будто так и надо.
— Довольны ли вы тем, что можете отдыхать, пить, есть, спать? — не выдержал Шарль.
— Не знаем, — был ответ.
— По крайней мере, если вы не заняты на борту, вы могли бы поохотиться, добыть чего-нибудь свеженького: дичь, рыбу или черепах.
— Да.
— Вот и прекрасно! Сегодня вечером сделаем остановку, и вы отправитесь на промысел. Канаемес больше нечего бояться. Но все же не отплывайте слишком далеко.
— Да.
Не было, пожалуй, ничего проще, чем добыть пропитание на Риу-Бранку. Берега реки пустынны, и поэтому здесь во множестве водилась дичь, а в воде косяками ходила рыба. На расстоянии около пятисот километров, от устья до Боа-Виста, не встречалось человеческого жилья. Селились, как правило, там, где жили индейцы, а их найдешь лишь в верховьях реки, в районе кампо.
Для охотников и рыболовов здесь царил сущий рай. Промышляй — не хочу. Дичи и рыбы на любой вкус сколько угодно.
Чего-чего тут только не было: агути — горбатые зайцы, гокко, большие куропатки, длиннохвостые попугаи, лани, в реке — электрический угорь, пиранья, бото, тукунаре. А кроме того, огромные черепахи.
Индейцы не торопясь отправились на охоту. Противники всякого и всяческого труда, любящие по-настоящему лишь есть и спать, они, однако, время от времени находили удовольствие в охоте. Только это занятие могло вывести их из привычной апатии.
И тем не менее охота все же оставалась для краснокожих работой, а работать они не любили. Вообще за индейцами не водилось никаких пристрастий, кроме, быть может, одного — выпить. Крепкие напитки они обожали. А охотились для того, чтобы питаться, — как добывает свой хлеб дровосек, к примеру, или углекоп. Те трудились без радости, без воодушевления, уставая и желая лишь одного — поскорее закончить работу.
Надежда на добрую добычу — само собой, а главное — то, что не придется ничего делать, пока они будут ходить по лесу или сидеть на берегу, ловя рыбу.
Если удастся наловить много рыбы, да к тому же и охота окажется удачной, можно будет поваляться в гамаке.
Маркиз, неутомимый каламбурист и шутник, окрестил невероятную лень, непобедимую любовь индейцев к гамаку гамакизмом.
Между тем плавание, начавшееся в трудах и принесшее столько опасностей, продолжалось без происшествий.
Основные заботы легли на плечи Шарля. Сверяясь с компасом, он старался найти нужный курс — его карта оказалась очень старой, неточной, если вообще хоть сколько-нибудь верной.
Они проходили места, еще недавно обитаемые. Но мало-помалу люди покидали их, уходя поближе к прериям.
В устье Жеруэны сохранилось всего каких-нибудь полдюжины индейских деревушек, затерянных меж озер.
От селения Санта-Мария, располагавшегося некогда на левом берегу, не осталось и следа.
То же самое произошло и с Пескуэро, бывшим рыбным промыслом, кормившим небольшой гарнизон Сао-Иоаким. Ничего не говорило о том, что еще недавно здесь жили люди. Все заросло густым лесом.
Первая встретившаяся на пути ферма принадлежала Бернардо Корейо, старому португальцу. Его основным занятием была заготовка топлива для паровых судов. Ферма стояла на правом берегу, между двадцатью восемью и тридцатью градусами к северу от экватора, недалеко от озера Куарена, возле которого виднелась дюжина негритянских и индейских хижин.
Эти в беспорядке разбросанные по берегу лачуги представляли собой главный населенный пункт в низовьях Риу-Бранку.
Подобно Санта-Марии и Пескуэро, Кармо тоже исчезло, несмотря на благоприятное местоположение на возвышенности, недосягаемое для наводнений.
Выше по реке, вслед за Кармо, чьи следы можно обнаружить ныне лишь на очень старых картах, в нищете и болотной лихорадке влачила жалкое существование горстка метисов. Они жили в трех селениях: Жеренальдо, Клаудо, Эспириту-Санто.
А дальше — пустынные берега реки и ее притоков: Катримани, текущей неведомо откуда, Игарапе-д’Агуа-Боа-д’Эруиени с озерами Музу, Арикура, Ассаитуба и Капитари, а также Рио-Анана, что спускается с Лунных гор и омывает прерии.
Еще выше все та же пустота — леса, сменяющиеся болотами, где текут мало кому известные реки и речушки. Впрочем, в местечке Карнейро португалец сеньор Васконселлас добывал каучук высокого качества и в больших количествах. Но кроме этого, вплоть до Виста-Аллегре на правом берегу никаких селений здесь не сыщешь.
Виста-Аллегре, в трехстах километрах от устья Риу-Бранку, строился на месте деревушки, исчезнувшей как Кармо или Санта-Мария. В одинокой хижине Виста-Аллегре вместе с несколькими индейцами жил милейший человек, философ или просто отчаявшийся, португалец дон Бенто Маноэл да Кунга-Фиуза.
Немного выше, на том же берегу, — озеро Анженерио, возле которого в прошлом веке находился сахарный заводик.
Заводик, как и деревушка Санта-Мария Вела, и ферма Каракараи, исчез с лица земли.
Вот и все, что можно было бы назвать обитаемым на территории в четыреста километров вдоль реки, до каксоэра.
Каксоэра! Как много говорили о нем фазендейро с берегов Риу-Бранку! Проклятый каксоэра, парализующий движение между Манаусом и плодородными, обильными землями в верховьях. Каксоэра — это серия водных порогов. Их здесь насчитывалось семь. Если бы не они, транспорт со скотом в любое время года мог бы добираться до Боа-Виста; частные компании беспрепятственно посылали бы паровые шлюпы и организовывали постоянное сообщение даже в летние месяцы. Стало бы возможно подплывать прямо к фазендам и забирать скот.
К несчастью, ничего не делалось для того, чтобы устранить серьезное препятствие. А ведь, казалось бы, чего проще: провести в обход порогов дорогу или канал.
Сколько напрасно потраченного труда и времени, сколько опасностей можно было бы избежать беднягам, что плавали по этим местам! Они тратили не меньше пяти-шести дней, чтобы преодолеть проклятые пороги, даже в самое благоприятное время.
Паровым судам с буксирами легче, нежели бателао. Оно и понятно. Разве весла могут тягаться с паровой машиной! К тому же в этих местах был отменный лоцман Пексот да Сильва. Вместе с негром Антонио Баретто Мурату он взял на себя труд проводить суда по капризным порогам.
За порогами, выше по течению, зарастали лесом пустоши, где когда-то стояли селения. Не подозревая, что проплывает мимо бывших островков цивилизации, путешественник оставлял позади Консесао или Сао-Фелип. И только гораздо выше, у самого устья Йоа-Парана, встречал четыре хижины, принадлежащие цивилизованным индейцам паоксьянос.
