Джон Моррис - Зима в Непале
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Еще не рассвело, когда я в октябре 1960 года прибыл в меньший из двух аэропортов Нью-Дели. Ярко освещенный аэродром казался пустынным. Инструкция на билете гласила, что я должен зарегистрироваться в половине шестого, но было уже больше шести, когда небритый завернувшийся в одеяло кассир появился в конторе. За окном виднелась неуклюжая громада самолета, походившего в туманном полусвете на кита, выброшенного на мель. Казалось, я был единственным пассажиром. Вскоре, однако, прибыл целый автобус американских туристов с гидом, а затем самолет окружила пестрая толпа непальцев в национальных костюмах, со множеством узлов и свертков. Один из них катил мотоцикл, с которым он не захотел расстаться даже в самолете; в конце концов и для него нашли место в проходе между скамьями. Мотоцикл прочно загородил проход, и каждый раз, когда наш самолет попадал в воздушную яму, он угрожающе кренился, пугая пассажиров, сидящих по обеим сторонам от него. И хотя просьбы убрать мотоцикл имели все основания, миниатюрная стюардесса, лукаво улыбнувшись владельцу машины, заглянула в книгу правил и изрекла приговор: поскольку машина была доставлена на борт самолета на руках, она считается ручным багажом и убирать ее нет никакой необходимости.
Старая «дакота» («Ройял Непал Эйр Лайн» располагала в то время только четырьмя самолетами этой марки) была переделана с таким расчетом, чтобы оставить как можно больше места для грузов. Обычные кресла сняты, и вместо них расставлены неудобные железные скамейки с обтянутыми парусиной спинками. На каждой скамье сидели по два пассажира, причем при взлете и посадке их связывали одним ремнем наподобие сиамских близнецов. Сидеть приходилось очень прямо, а чтобы выглянуть в окно, надо было опускаться на пол. Пепельниц не было, зато каждому пассажиру выдали чашку с водой. Повсюду был разбросан багаж, и самолет казался перегруженным. Несколько похожую картину часто можно наблюдать в отдаленных районах Индии, где автобус никогда не отправляется в путь, пока можно погрузить кого-нибудь еще. Но я не беспокоился: во время войны мне приходилось летать и в худших условиях, и я знал, что «дакота» может вынести что угодно.
Первый час мы летели в облаках, но, когда взошло солнце, небо прояснилось и можно было разглядеть местность, лежащую внизу. Скоро перед нами открылся великолепный вид на громаду Гималаев. Американцы, одержимые идеей увидеть Эверест, восторженно разглядывали какой-то пик, приняв его за «вершину мира». Хотя в этом направлении Эверест нельзя было рассмотреть даже при наличии сильного воображения, у меня не хватило духу разочаровать их.
Меня гораздо больше интересовал пейзаж, открывавшийся внизу. Довольно долго мы летели над родиной гуркхов. Я хорошо знал эту часть страны в теории, но никогда прежде не видел ее своими глазами. Она казалась необитаемой, и только позднее, путешествуя в этом районе, я понял причину: построенные из глины дома сливались по цвету с землей.
Я все время волновался, смогу ли говорить на непали. Когда мы попали в таможню в Катманду, я обнаружил, что смысл того, что говорят вокруг, я понимаю, хотя значение отдельных слов и ускользало от меня; пытаясь вспомнить их, я не успевал понять следующую фразу. Мне кажется, что то же самое происходит с людьми, которые плохо слышат. Когда я начинал говорить, получалось еще хуже: мне в голову не приходили нужные слова. Мне было очень обидно: ведь когда-то я говорил на непали, как на родном языке. Я не стал предпринимать каких-либо попыток, чтобы снова изучить непали, но через несколько дней вдруг обнаружил, что в моих мыслях всплывают давно забытые слова и фразы и я начинаю вспоминать их значение. Прошло недели две. В один прекрасный момент я снова начал думать на непали, и мне стало казаться, что я никогда не забывал этого языка.
Уже поездка из аэропорта в город принесла много неожиданного. Раньше, за исключением нескольких автомобилей, принадлежавших семьям короля и премьер-министра, в Непале вообще не было колесного транспорта, и только несколько миль дорог, соединявших дворцы знати, имели твердое покрытие. Теперь улица была сплошь забита автомобилями всевозможных марок, многие из которых готовы были вот-вот развалиться. Они представляли собой постоянную опасность для потока носильщиков грузов, которые и не думали изменить своей давней привычке ходить посредине улицы. И только в самый последний момент они сворачивали с дороги, надрываясь от смеха. Что касается быков, то они сохранили свою прежнюю привилегию бродить где угодно, и уж если одному из них заблагорассудилось жевать свою жвачку среди дороги, движение по улице прекращалось до тех пор, пока он не сдвинется с места.
Надо сказать, что, с моей точки зрения, прогресс здесь не пошел городу на пользу, но разочаровываться было рано, и я решил подождать до вечера, чтобы в сумерках побродить по городу. Узкие улицы, многие шириной в несколько ярдов, были буквально забиты людьми с гор: среди них много тибетцев. Я отправился на Дарбар Сквер который в ранний период истории Непала был ареной многих кровавых исторических событий, но даже в сумерках, когда под покровом темноты не видно было афиш кинофильмов, наклеенных на скульптуры, телефонных и электрических проводов, прибитых к великолепным балконам резного дерева, и прочих проявлений вандализма, мне показалось, что эта площадь утратила прежнее сказочное очарование. Дарбар Сквер посещают все туристы, сюда их привлекает резьба по дереву эротического содержания, которая украшает некоторые здания. Но сейчас площадь имела какой-то самодовольный вид: слишком уж много восхищались ею последнее время.
О немногочисленных отелях Катманду можно сказать только, что они предоставляют путешественнику кров и стол.
Ни одному нормальному человеку не придет в голову посетить Непал в поисках гастрономических удовольствий. Кроме овощей, почти все, в чем нуждается европейский гость, приходится ввозить из Индии по довольно высоким ценам, причем сюда входят и обстановка отелей и простейшие ванные принадлежности. Только «Ройял отель», бывший дворец ран, претендует на некоторый комфорт, но он столь же дорог, как и лучшие отели Европы. Он по средствам только богатым американским туристам, для которых, кстати, и предназначен.
Я собирался остаться здесь на целую зиму и поэтому решил, что «Ройял отель» слишком большая роскошь. Комнату я снял в гостинице поскромнее. Она называлась «Сноувью»[16] и была первоначально предназначена под торговые ряды. Помещение производило удручающее впечатление: все спальни выходили на запад, и так как солнце исчезало за горами рано, комнаты всегда оставались холодными и мрачными. Возле каждой кровати лежала библия, а стены были увешаны библейскими текстами и олеографиями на религиозные темы. В Непале нет сухого закона. Однако, чтобы получить разрешение на торговлю вином, иногда приходится давать взятки должностным лицам. В этом заведении, впрочем, не продавались ни спиртные напитки, ни сигареты; местная администрация пошла лишь на единственную уступку: перед завтраком нас не потчевали семейной молитвой. Я ненавижу искусственные цветы — в «Сноувью» они торчали повсюду. Ужасные вьюнки свисали со стен, вазы, наполненные ими, стояли на каждом столе. И это здесь, в Непальской Долине, где круглый год настоящий цветник: даже в это время возле отеля кустарник пламенел цветами.
