Шейла Барнфорд - Невероятное путешествие
Молодой пес был вынужден выходить и берег и бежать дальше, вниз по течению; он сознавал что отклоняется от нужного направления и тревога его росла.
Находились они в безлюдных, диких местах, поэтому мостов близко никаких не было, а река, чем дальше тем становилась все шире и шире.
Пробежав мили три — четыре, молодой пес остановился, решительно вошел в реку, и быстро, сильно рассекая воду, поплыл на противоположную сторону. Хвост его извивался как у выдры. Лабрадор любил воду и чувствовал себя в ней, как, дома.
Выйдя на другой берег, он ободряюще залаял, но старый пес заскулил так горестно, а кот подвывал ему с таким отчаянием, что молодому псу пришлось плыть обратно. Он вылез на мель возле того места, где сидели друзья. Тогда старый пес робко вошел в воду, дрожащий и жалкий, отворачивая морду. Лабрадор снова переплыл реку, выбрался на тот берег, отряхнулся и залаял. Старый пес неохотно сделал еще один шаг вперед, все так же жалобно скуля и поджав хвост. Лай продолжался. Терьер снова двинулся вперед. И опять лабрадор переплыл реку, чтобы подогнать его. На этот раз старый пес вошел в воду по грудь и поплыл. Он был не слишком хорошим пловцом и продвигался сильными, резкими рывками, держа голову высоко над водой и испуганно озираясь. Но он был бультерьером, «белым рыцарем» и не сдавался, а продолжал плыть за товарищем до тех пор, пока не выкарабкался на противоположный берег.
Его восторг, когда он очутился на сухой земле, можно было, пожалуй, сравнить с радостью потерпевшего кораблекрушение и чудом спасшегося моряка. Он скакал, валялся по земле, носился взад и вперед, то и дело прижимаясь к высокой траве, чтобы обсушиться, потом набегавшись, присоединился к лабрадору: они оба стали лаем подбадривать кота.
Впервые с тех пор, как началось путешествие, бедный кот испугался. Он остался один. Чтобы присоединиться к друзьям, ему надо было переплыть страшную реку и кот бегал взад и вперед по берегу, издавая душераздирающие вопли.
Молодой пес применил тот же прием, что с терьером: самоотверженно переплывал реку туда и назад, пытаясь заманить кота в воду. Но тот был вне себя от ужаса.
Прошло немало времени, прежде чем он, наконец, отважился и совсем не по — кошачьи, со слепой решимостью отчаяния бросился в воду.
На его морде было почти комичное выражение отвращения и ужаса, когда он поплыл следом за молодым псом, но кот неожиданно оказался хорошим пловцом и равномерно продвигался вперед рядом с собакой — и вдруг произошло несчастье.
Много лет назад колония бобров перегородила плотиной маленький ручей, впадающий в реку милях в двух вверх по течению. Бобры с тех пор давно ушли, дамба ветшала и постепенно обваливалась, готовая прорваться. По капризу судьбы, плотина рухнула за несколько минут до того, как оба пловца достигли середины реки. Бурный поток воды, дотоле сдерживаемый плотиной, устремился в образовавшуюся брешь, снося все на своем пути.
Поток хлынул в реку, образовал высокий крутой вал, несущий деревца, пни, комья дерна и остатки бобровой плотины.
За несколько мгновений до того, как волна настигла кота и лабрадора, молодой пес, увидев опасность, сделал отчаянную попытку подплыть против течения к коту и защитить его — но опоздал. Волна накрыла их, и они погрузились в пучину, вместе с обломками плотины и деревьями.
Конец бревна сильно ударил кота по голове. Его потащило вниз, он вынырнул, потом погрузился снова, пока ему в конце концов не удалось зацепиться за полузатопленное бревно из старой плотины, но тут же его снова подхватила и понесла новая стремительная волна.
Старый пес лаял с берега в безумной тревоге, — он учуял беду, хотя и не мог видеть того, что произошло. Он вошел по грудь в пенящуюся воду, его с силой отбросило назад, испуганного и задохнувшегося. Пришлось отступить.
Молодой пес, хоть он и был сильным пловцом, добрался до берега с величайшим трудом: его отнесло чуть ли не на полмили вниз по течению.
Выбравшись на берег, он тотчас же помчался вслед за котом, которого уносило течением.
Через некоторое время лабрадор разглядел кота; его было еле видно в клочьях пены, на гребне мчавшегося с бешеной скоростью потока, но приблизиться к нему никак не удавалось. Наконец полузатопленный обломок плотины, на котором находился кот, застрял в нависших над рекой кустах. Пес бросился в воду, почти уже доплыл, но тут бревно вновь оторвало течением и понесло вниз по реке.
Собака стала отставать. Ниже река входила в узкое скалистое ущелье, без отмелей или отлогого места на берегу, где можно было бы пробраться. Пока он карабкался по камням и вернулся к реке, кота уже нигде не было видно. Пес повернул назад.
Почти стемнело, когда он встретил терьера, который устало плелся по берегу ему навстречу. Молодой пес хромал, он совершенно выдохся, вид у него был глубоко несчастный. Он еле отозвался на приветствие сбитого с толку старого пса и повалился на землю. Его бока судорожно вздымались, он лежал долго, пока жажда не погнала его к воде.
Эту ночь собаки провели здесь же, на берегу реки, которая, наконец, успокоилась.
Собаки лежали, свернувшись, тесно прижавшись одна к другой, утешая друг друга и грея. Когда пошел мелкий холодный дождь и усилился ветер, они укрылись под развесистыми ветвями старой ели.
Среди ночи старый пес сел, дрожа от холода. Он закинул голову и завыл, жалуясь на горе и одиночество тяжелому, плачущему небу. Тогда лабрадор поднялся и повел его прочь от реки, через холмы, на запад.
6
Далеко вниз по течению на том берегу, куда переплыли собаки, стоял маленький домик. Вокруг него было три или четыре акра расчищенной вырубки. Домик был грубый, но прочный, оживляли его лишь алые герани на подоконниках да выкрашенная в яркую голубую краску дверь. Позади стоял бревенчатый сарай, а ближе к реке, на самом краю участка, находилась банька. Небольшой огород, молодой фруктовый садик и аккуратно огороженные поля с грудами выкорчеванных пней и валунов говорили о победе, которую человеку удалось одержать над подступающим со всех сторон сюда лесом.
Здесь жили Рейно Нурми с женой, люди такие же крепкие и стойкие, как срубленный ими дом.
Жизнь здесь была размеренной и скромной. Отвоевав у леса участок земли, Нурми могли прокормить себя, кроме того, какие — то средства они добывали в лесу, охотясь с капканами.
Покинув Финляндию, Нурми сменили безлюдные, безбрежные леса своей родины на такие же леса в другой стране; образ жизни у них остался тот же. Связь с миром, лежащим за пределами их участка, Нурми поддерживали через десятилетнюю дочь Хельви. Девочка каждый день ходила за много миль одна к остановке школьного автобуса. Благодаря ей родители постепенно уверовали в надежность Нового Мира и были довольны тем, что имели.
